Не оставляющий следов: Обретение (СИ)

– Что случилось, госпожа? – спросил подчеркнуто уважительно. – Могу ли чем-то помочь?

– Нет, милый, – она грустно улыбнулась и смяла в кулачке край палантина. – Я сама виновата в своем падении. Не устояла. Ты же должен понимать: «Падающего»…

– «Подтолкни», да, я слышал такое. Но даже не мог предположить, что столпы морали из квартала Ворон будут действовать подобным образом.

– Какой ты еще юный и неиспорченный, – прохладная ладонь на миг прижалась к моей щеке. – Именно столпы морали с удовольствием втаптывают в грязь тех, кто не удержался на высоте. Не ты – так тебя. Берегись моралистов, Аль-Тарук, в глубине души они абсолютно аморальны.

– Но что случилось?

– Случился алхимик Мунх, – она сжалась, как от удара хлыста. – Он всегда казался мне противным, как таракан. Но где-то с год назад старикан подсел за наш столик, читал свои дурацкие стишки, говорил плоские комплименты… Сначала я хотела уйти, но было неловко перед друзьями, а потом не знаю, что нашло на меня. Это было какое-то наваждение. От него пахло зверем – сильным, могучим, свободным. В тот вечер он казался самым мужественным и особенным… будто созданным для меня. Проводил до дома, и я сама не поняла, как мы оказались в постели, – голос прервался, но Ло Лита нашла силы продолжить. – А на следующий день весь квартал знал, как и с кем я провела ночь.

Она не поверила себе, когда увидела в глазах старых друзей презрение и похоть. Через неделю к ней ночью вломился Иизакки и принудил к взаимности. А потом… если позволено одному из компании, значит, позволено и остальным. И теперь «старые добрые друзья», они же «уважаемые жители» и «моральные столпы», по очереди пользуют тело вдовушки, не особенно-то скрываясь перед соседями.

– Вам нужно уехать отсюда, – мне было жаль признанную красотку квартала, но, должен признать, она заслужила такую участь. Алхимик Мунх! Нашла на кого польститься!

– Не могу. Это мой единственный дом. И муж похоронен здесь, кто будет ухаживать за его могилой?

– Дом можно продать, перебраться в другой город и продолжить честную жизнь. Неужели Ваш муж был бы против?

– Я ничего не смыслю в делах, Аль-Тарук, – она тяжело вздохнула. – Двадцать лет уже живу здесь, куда я пойду? Да и слухи… слухи обгоняют ветер. Моя жизнь испорчена безнадежно. Спасибо за сочувствие, – мы почти дошли до ее дома, не замечая пути. – Прощай.

Я уважительно поклонился, игнорируя смешки зевак, с любопытством разглядывающих нашу парочку.

– Да ты не ручку потаскухе гладь! – из приоткрытого окна высунулась жена гончара Иизакки. – Что, шалава, нового клиента притащила? И где отыскала…

Ло Лита молча кивнула и пошла по мосткам, ведущим к воротам ее домика. Спина словно надломилась, голова поникла: цветок на обочине, растоптанный копытами скакунов Судьбы.

Неделя, которую сам же себе отвел на погружение в проблему, стремительно подходила к концу. Я вернулся на улицы квартала Ворон, ловить обрывки разговоров и слухов. Каждый день обедал в кабачке Умина, мило беседовал со старыми посетителями, иногда заходившими на огонек, обменивался приветствиями с новыми. Кабатчик снабдил меня полным комплектом сплетен о бурной личной жизни алхимика Мунха. После победы над Ло Литой он, судя по всему, от теоретических изысканий в области любовной лирики перешел к широкой практике. То одна почтенная горожанка, то другая пополняла список его постельных завоеваний. Да и я сам не раз лицезрел старикана, кружащего коршуном в тесноте переулков и провожающего хозяйским взглядом редких одиноких женщин, словно прицениваясь. Видел, но не придавал значения странным маневрам. Его метаморфоза почему-то напомнила феерическое преображение Бубнежника Бу, в мгновение ока превратившегося из нудного ничтожества в успешного ловеласа. А не из одного ли источника черпали силы для перевоплощения оба квартальных покорителя женских сердец?