Не покидай меня

— Не будем спорить! — трясущимися ручками Олег Иванович достал из кармана конверт, вытащил оттуда несколько купюр, спрятал их в карман, а сам конверт передал Виктору. — Там триста пятьдесят евро. Надеюсь, этого хватит?

— Более чем! — осклабился Виктор, выводя машину с парковки.

Через час они стояли у двери квартиры Оксаны. Открыла сама улыбающаяся хозяйка в платье немного непристойном, глубоко декольтированном, с бокалом вина в руке. Олег Иванович недоуменно оглянулся на племянника.

— Это не она, — шепнул Виктор, разгадав его недовольство. — Настоящие коллекционные экземпляры внутри. Я вас оставляю, Олег Иванович, в хороших руках. За все заплачено, так что вперед и с песней! Надеюсь, виагру вы с собой захватили, потому что вас ждут такие одалиски, которых вы долго не забудете. Хорошего отдыха! Буду ждать вас в машине.

С этими словами он слегка подтолкнул старика вглубь квартиры и перемигнулся с Оксаной.

Подруга детства позвонила через час.

— Этот старый козел оприходовал обеих. Крепкий дедуля. Девки сейчас коньяком силы восстанавливают.

— Сам как?

— Храпит.

— Ключи? — быстро поинтересовался Виктор.

— Нашла.

— Сейчас прибегу.

Он оказался на площадке перед квартирой меньше чем через минуту.

Оксана проскользнула в дверь растрепанная, слегка пьяная и потому смешливая.

— Ф-у-у, блин! А дед-то твой — живчик еще тот! Обеих затискал, засмешил. Ко мне начал подваливать, еле отбилась.

— Если проснется, постарайтесь занять его чем-нибудь, пока не вернусь, — попросил Виктор, забирая у нее связку ключей.

— Сделаем. Но спать он будет долго. Гарантирую.

В машине он рассмотрел связку более внимательно. И сразу нашел необходимый ключ — большой, с двойной бороздкой. Отцепив его от связки, помчался в магазин неподалеку, где располагалась маленькая мастерская по изготовлению дубликатов ключей.

Все складывалось более чем замечательно!

Леня

Все было хуже, чем он думал. Не хотел думать, но только слепец мог не видеть то, что происходило с женой. Ему хотелось наказать ее. Хотелось встряхнуть за плечи и кричать что-то страшное и непоправимое. Если бы ему сказали, что это ревность, он бы не поверил, так как всегда полагал, что ревность унижает.

Он даже с облегчением воспринял просьбу матери приехать на некоторое время, потому что Олег Иванович был за границей, а сама она прихворнула. Леня забрал протестующих детей и уехал, оставив Иру в пустой квартире. Но измучился, извелся из-за своих подозрений и из-за нескончаемого зудения матери с уничтожающими намеками. Леня понимал, что упускает свою Иру, теряет ее так, как не хотел бы потерять. Неискоренимая боль поселилась в его душе. И только дети были способны отвлечь его от этой боли.

Вероника однажды тихо спросила его, когда они занимались с ней домашним заданием по географии:

— Пап, а вы теперь что, разведетесь?

Леня, лежавший с ней рядом на полу, обложенный картами и учебниками, обнаружил в себе изрядные навыки мгновенного лицедейства, позволявшие изобразить веселое недоумение:

— С чего ты взяла, дочь? Откуда такие мысли? Или бабуля что-то наговорила?

— Я бабулю мало слушаю, ты же знаешь. Просто сама вижу. Ты сразу скажи, мне смиряться уже сейчас или пока не надо?

— Ника! — изумился он уже неподдельно.

— А что? У меня в классе многие с родителями в разводе. Тебя я люблю чуточку больше, чем маму, но и маму я люблю сильно, хотя она сложный человек, — Вероника задумчиво грызла кончик ручки.

— Это потому, что она тебе спуску не дает, не то что я, — улыбнулся он, в очередной раз поражаясь способности дочери говорить так неожиданно по-взрослому.

— Ты добрый, пап. В тебе этого… гуманизма больше.

— Дурочка! Ты хоть знаешь, что это слово означает?

— Без понятия! Но так твоя Римма как-то сказала.

Леня перевернул ее и защекотал, пока не добился визга и смеха, приговаривая:

— Римма Исааковна, Римма Исааковна! Что еще за Римма? И не моя вовсе!

Дочь хохотала и отбивалась. И лишь суровое лицо Виктории Павловны, которая заглянула в кабинет, остановило их возню.

Сама Душечкина, легкая на помине и каким-то образом узнавшая, где они теперь обитают, приволоклась в субботу с требованием сопроводить ее в Музей изобразительных искусств на Волхонке.

Дети и сами были рады вырваться из-под благопристойного надзора любимой бабули, поэтому согласились.

Леня со стыдом осознал, как давно не был в музее. Коренной горожанин всегда думает, что еще успеет сходить куда-то, вот только разберется с этим делом и с тем. Сегодня некогда, завтра лень и вообще выспаться хочется. И так из года в год. Дети еще ходили на экскурсии с классом, но, взрослея, тоже продолжали эту традицию откладывания «на потом».

Ни Вероника, ни Ваня на Волхонке еще не были. Вероника вела себя чинно, как инструктировала бабушка. Виктория Павловна настояла на строгом платье, нитяных перчатках и сумочке и сама же сделала ей на голове «бабетту»[13], которая была так актуальна в 60-х годах прошлого столетия. Ванька усмехался, шептал сестре в машине что-то язвительное, но Ника, войдя в образ «леди на прогулке», реагировала со спокойной, сдержанной презрительностью.