Не прикасайся!

 Я хочу убраться отсюда больше всего на свете, больше жизни, которая в такие моменты кажется совсем ненужной. Можно только представлять, какую активность в сети вызовет это видео. Что обо мне напишут, в чем обвинят тех, кто выпустил меня на лед и допустил этот позор.

 Радует только что я не увижу глаза отца, полные разочарования. И от Алекса спрячусь за привычной стеной недуга.

Макс тащит меня куда-то в коридор, так быстро, что я не успеваю надеть чехлы. Хотя я даже не знаю, куда их положила.

- Борис Васильевич просил привезти тебя немедленно! – говорит охранник, и я хмурюсь.

 - Папа? Зачем?

Неужели он видел этот позор в прямом эфире? Слезы уже подступают к горлу, и единственная причина, по которой я не плачу: нет сил. Они все остались на льду.

А я ведь никогда не проигрывала вот так, на глазах у всех, по глупости. Падала, поднималась – и становилась звездой. У меня был миллион первых падений, но не было ни одного второго. Показалось, будто сердце изрезали на кусочки, как для детской аппликации на листе картона. А осколки мечты смели в совок и выбросили в мусорку.

Слепая девушка не может быть фигуристкой. Пора это уже запомнить. И смириться.

 - Что хотел папа?

- Не знаю, Насть, но он сказал, что если я тебя не привезу через полчаса, то уволит! Вот, я принес кроссовки, переоденься.

Теперь мне становится еще и страшно. Зачем такая срочность? А если что-то с Вовкой? Или Ксюшей? Детьми? Или самим отцом? У него шалило сердце, вдруг он в больнице?!

 - Мне надо предупредить Сашу…

 - Оставишь ему сообщение. Насть, я тебя прошу, умоляю, поехали скорее!

Мы несемся к машине с такой скоростью, что страх перерастает в панику. Дрожащими руками я набираю сообщение для Алекса, наверняка делая кучу ошибок. Но не хочу просить Макса проверить – он за рулем и не отвлекается на мобильники.

Надеюсь, Саша не убьет меня за то, что вот так сбежала, забив на его план по примирению перед телекамерами. Я бы все равно не смогла, разрыдалась бы на потеху зевакам из сети.

Меня до сих пор подташнивает от пережитого, а руки мелко дрожат. До дома мы доезжаем в рекордные сроки, и сразу же дверь открывается.

  - Анастасия, - слышу я голос отца, - ты немедленно летишь в Швейцарию.

 - Что? – Я изумленно выдыхаю.

 - Нашли донора. Нужно ложиться на обследование и операцию.

 Я тысячу раз представляла себе этот момент и размышляла, что почувствую. В мечтах это были радость, ликование, облегчение. Я жила надеждой, что однажды донор все же найдется, хоть и знала, что никогда больше не смогу видеть, как прежде. Но даже крошечный процент, самый огромный минус, пусть расплывчатые пятна вместо плотной тьмы – хоть что-нибудь!

 А вместо этого я чувствую страх перед неизвестностью. И больше всего на свете хочу, чтобы рядом оказался Саша, взял за руку и что-нибудь съязвил, как обычно. Пообещал, что забьет на свою Грецию, прилетит ко мне – я знаю, он может. И станет первым, кого я увижу… или кто увидит, что операция не помогла – а такое может случиться.

 Но его нет сейчас, он на шоу. Я не могу использовать смартфон при отце, он услышит голосовой набор и команды, а еще у меня так дрожат руки, что я даже на кнопку включения-то вряд ли попаду.

 - Почему так срочно? – спрашиваю отца, когда он выходит с кейсом, где лежат наши с Максом паспорта и мои медицинские документы.

 Папка с ними давно лежит в сейфе, на случай, если донор вдруг найдется.

 - Надо делать быстро и перед операцией пройти все обследования. Самолет тебя ждет.

 Это стоит миллионы. Вот так взять и отправить меня частным самолетом стоит баснословных денег, и отец без раздумий тратит их на шанс, который составляет пару десятков процентов. После всего, что я натворила, он все еще готов вкладывать любые деньги.

 - Настя? Что ты застыла? Бегом, переодень это вульгарное платье – и поезжайте немедленно. Максим, отвечаешь головой. Доставить в клинику, дневать и ночевать там, докладывать мне обо всем, скидывать все документы. Гонораром не обижу, сам знаешь.

 - Да, Борис Васильевич. Я все сделаю.

 Мне не удается написать Крестовскому и в комнате: телефон оказывается разряжен в ноль. Я быстро переодеваюсь, но никак не могу найти пауэр банк. Наконец решаю поставить телефон на зарядку в машине, а написать из аэропорта. В конце концов, если Алекс будет волноваться, он позвонит домой и спросит, как тренер имеет право.

 Коленка, на которую я неудачно упала, припухла и болит, так что я надеваю платье и собираю волосы в высокий хвост. Господи, как же мне страшно! Настолько страшно, что тошнит, и с каждой секундой голова кружится все сильнее. Нечеловеческим усилием я заставляю себя успокоиться. На несколько секунд лбом прислоняюсь к прохладному стеклу.

 - Анастасия! – звучит крик отца с первого этажа. – Давай скорее, самолет частный, но это не значит, что он будет ждать тебя вечность!

 Я схожу с ума. Или мне это снится. Или на шоу я ударилась о лед головой и сейчас лежу без сознания в карете скорой помощи, а донор, самолет и грядущая операция – лишь плоды воспаленного сознания.