Не расстанусь с Ван Гогом

И вот однажды Решетова пригласил к себе сам председатель правления банка – Багров. Встреча была недолгой. Рудольфу предложили организовать кинокомпанию, обещая выделить средства под постановку сериала. Причем председатель правления, как выяснилось, уже договорился с каналом, что фильм купят. Все было замечательно, плохо другое – почти всю прибыль надо было отдавать банку, следовательно, только режим жесткой экономии мог дать Решетову возможность хорошо жить. А тут так некстати – эта Надя.

И еще одно обстоятельство немного напрягало Рудика: приходилось расписываться в получении куда большей суммы, чем действительно выделял банк для постановки фильмов. Например, по смете на серию должно было уходить три миллиона рублей, а банк выделял пять, из которых два шли на все про все, три же нужно было отправлять на счета каких-то фирм по липовым договорам, вроде как на шитье костюмов, транспортные расходы, аренду помещений и оборудования, на обеспечение безопасности.

Заключив договор с Холмогоровым, Рудольф сообщил об этом куратору из банка, но в ответ не получил ни одобрения, ни сомнения в необходимости выплаты популярному актеру такого огромного гонорара. Прошел день, потом еще парочка, и только после этого на электронную почту пришло короткое сообщение: «ОК. Пусть будет. Только никаких авансов. Оплата по результату и только с нашего одобрения».

Вполне вероятно, что потом придется объясняться с Сашкой и уверять его, мол, инвестор сократил финансирование или игра не вдохновила заказчика и тот снизил закупочную стоимость сериала. В последнее Холмогоров вряд ли поверит: актер уверен, что одно его участие – залог хорошей кассы. Может, он в чем-то и прав. Но не попрет же Александр против банка, тем более что сам расписался под договором на куда меньшую сумму, дабы обойти налоги. Вообще Сашка раздражал Рудика еще в институте – его отмечали преподаватели по специальным предметам, на него засматривались девочки, а Решетов, хотя и пытался выглядеть солидно, оставался незамеченным. Приходилось искать утешения на стороне. Когда оставалось учиться полтора года, у него случился роман с первокурсницей, который ничем не закончился. Да и не мог закончиться хорошо, хотя Рудольф даже подумывал о браке. Первокурсницей была как раз Надя Черкашина. И потом ее увел опять же Холмогоров.

Вспомнив об этом, Решетов вдруг понял, почему он так ненавидит смазливого однокашника: тому все очень уж легко достается! Если бы у Сашки случились какие-нибудь проблемы, Рудик бы несказанно обрадовался. Обидно только, до слез обидно, что у подобных Холмогорову баловней судьбы проблем не бывает.

А самое обидное, что Александр такой же, как и Решетов, провинциал. Из такого же маленького городка, где нет ни театров, ни музеев, разве что краеведческий с колесами от крестьянских телег в качестве экспонатов. Нет ничего в их родных пенатах – ни красоты, ни жизни. Там даже ничего не растет, кроме картошки. Может, кто-то из отважных горожан и высаживает яблони, которые порой вырастают, несмотря на подлые зимы, но такими чахлыми вырастают и с такими кислыми плодами, что картошка все равно слаще. Только картошка всем поперек горла: на завтрак – пюре, на обед – вареная, на ужин – на сковородке со шкварками. Решетов с детства ее ненавидел и тогда же решил сделать все возможное и невозможное, чтобы вырваться в тот мир, где сияет солнце, где люди едят что-то другое, например, клубнику со сливками или авокадо с креветками. Ради этого Рудик готов был совершить все что угодно. И совершил бы, но судьба дала ему только один шанс, и он им воспользовался: переспал с пятидесятилетней сильно пьющей матерщинницей из рекламного отдела банка «Российский траст».

Часть третья

Глава 1

Надя вернулась домой поздно. Прошел еще один день – суматошный и пустой, как и все последние дни убегающей куда-то жизни. И хотя жизнь еще вся впереди, Надя прекрасно понимала это, но думать, что вся она будет такой же суматошной и жестокой в своей бессмысленности, не хотелось. И делать по дому ничего не хотелось. В мойке скучала посуда, не мытая со вчерашнего вечера – притрагиваться к ней не находилось желания. А есть не хотелось по нескольким причинам сразу: во-первых, надо было что-то готовить, но ведь на это уйдет время, потом, во-вторых, опять же посуду придется мыть, однако главное, в-третьих, поздно уже ужинать – начало девятого.