Не разлучайте нас

Что может быть хуже? В моем мозгу смутно забрезжил ответ на этот вопрос. Полиция не считала, что я спас Кэти, когда привел ее. Им хотелось, чтобы это была явка с повинной. Конечно, папа был их подозреваемым номер один. Но очень быстро я понял, кто был подозреваемым номер два. Они считали нас соучастниками.

– Уточним что? – устало спросил я. Их вопросы совершенно вымотали меня. Точнее, его вопросы. Второй следователь просто сидел и делал пометки в желтом блокноте. Выводил каракули как курица лапой.

– Что ты не знаешь, где твой отец.

Я треснул рукой по столу, так напугав второго детектива, что дрогнувшая ручка нарисовала в блокноте кривую линию.

– Я уже сказал вам, что не знаю, где он находится. Я вывел Кэти из сарая и привел сюда. – Я запнулся – очень хотелось пить. Но минералку, которую они принесли мне, я уже осушил до дна. – Она в порядке?

– В порядке, насколько это возможно после того, что с ней было, – огрызнулся следователь. Он склонился над столом, в его прищуренных глазах читалась угроза. – Завязывай-ка со всей этой ерундой, слышишь?

Я не пошевельнулся. С тех пор как меня сюда привели, они играли со мной вот так. Я знал, что они думают, хотя никто из них не сказал мне этого прямо. В их планы явно не входило поскорее отпустить меня из этой дрянной комнаты с бежевыми стенами без окон. Удивительно, что меня вообще не отправили в тюремную камеру.

Но и домой меня тоже отпустить не могли. Мне светил интернат, и этого мне хотелось меньше всего на свете. В моем доме теперь кишели полицейские. Его оцепили лентой – теперь это место преступления. Отца найти не могли.

– Слышу, – пробормотал я, не в силах больше выносить повторяющихся вопросов и волнами исходящего от них обоих раздражения. Они ненавидели меня. Судили меня вдвоем, как жюри присяжных. Допросили и вынесли вердикт.

– Хорошо. Хочешь знать, что мы думаем, так слушай. Мы считаем, что ты причастен к похищению и изнасилованию Кэтрин Уэттс. – Я вздрогнул, услышав слово изнасилование. Ее фамилию я тоже слышал в первый раз. – И мы будем рыть носом землю и вытрясем из тебя все дерьмо, пока ты наконец не признаешься и не расскажешь нам, что именно там произошло. Потому что ты знаешь. И мы знаем, что ты знаешь. Ты просто маленький извращенец, точная копия своего отца.

– Я ничего не сделал. – Мой голос вдруг пропал, я закусил губу. Хотелось плакать, но, черт, я же не ребенок. Надо было срочно взять себя в руки. – Я привел ее. Хотел ее спасти.

Тут следователь запрокинул голову и рассмеялся так, будто за всю жизнь не слышал ничего смешнее. Сволочь. Сидя на самом краю стула, натянутый как струна, со сжатыми от гнева кулаками, я заставил себя спокойно поднять руки и положить их на стол.

– Не хотел ты ее спасать. Спасти ты хотел свою собственную шкуру. Ты видел, что отец с ней затягивает, и решил что-то предпринять, не дожидаясь провала. Ты запаниковал. Решил, что лучше всего будет привести Кэтрин сюда, чтобы выглядеть как герой и снять с себя подозрения. Отдал отца на съедение псам, а сам теперь святой.

Я ничего не ответил. Не было смысла себя защищать. Никому не было дела до того, что я говорю; меня никто не слушал.

Так что я решил держать свой рот на замке.

Итан

Сейчас

Жду.

Хожу взад-вперед.

Хочется вырвать волосы с корнем, чтобы наконец перестать их ерошить. Наверняка они торчат по-дурацки.

Какая разница. Никто меня не видит.

Я один. Впрочем, как всегда.

Шагаю по комнате из конца в конец.

В голове роятся мысли. Безумные. Тревожные. Похотливые.

Негодные мысли.

Примерно через час и сорок минут после того, как она исчезла из моего поля зрение, приходит СМС, которое я так ждал.

Дома, жива и здорова. Это был прекрасный вечер, несмотря на попытку кражи сумочки=))

Увидев СМС, я испытываю такое облегчение, что даже ноги подкашиваются. Я счастлив, как ребенок, и дрожащими пальцами набираю ответ.

Спасибо, что отписалась. Мне тоже было очень приятно.

На секунду моя рука замирает над экраном, и я говорю себе, что не надо этого делать. Я не имею права, обманываю себя, обманываю ее. Хватит с меня ран и душевной боли. И с нее тоже. Я не хочу причинить ей боль.

Но отпустить ее тоже уже не могу. Не сейчас. Хочу побыть с ней еще немного.

Может, увидимся снова?

И, прежде чем я успеваю передумать, пальцы сами нажимают «отправить».

Она долго не отвечает, и я начинаю думать, что все испортил. Снова жду и шагаю взад-вперед. Скоро протопчу на ковре дорожку. Да что со мной?! Что я наделал? Снова ерошу волосы, с силой дергаю их на затылке. Когда наконец телефон вибрирует, я уже не могу держать себя в руках. В полном отчаянье бросаюсь смотреть, что она написала.

С удовольствием

.

Улыбка до того растягивает мне рот, что становится больно. От облегчения хочется хохотать. Просто скончаться на месте. Но вместо этого я пишу с напускной сдержанностью.

Позвоню тебе завтра.

И она тут же отвечает.

Ок.

Кэтрин

Сейчас