Не разлучайте нас

Я сильно сжимаю телефон, как будто это ее рука:

– Я рад, что ты позвонила.

– Я сделала что-то не так? – Ее голос кажется таким тихим, таким далеким. – Я не очень разбираюсь во всем этом.

– В чем именно?

– Во всех этих свиданиях. Отношениях между мальчиками и девочками. Боже, я говорю, как ребенок. – Она снова вздыхает, на этот раз с раздражением. – Я должна тебе столько рассказать.

– Ты не должна мне ничего рассказывать, если тебе не хочется, – отвечаю я, не готовый к настоящим признаниям. Если она начнет говорить, то и мне придется открыться, а я не могу признаться, кто я на самом деле.

Просто… не могу сейчас этого сделать.

– Ладно, тогда я ничего не скажу. Пусть моя жизнь будет для тебя чистым листом. – Она снова смеется, немного надсадно, как будто хрипит. – В моей жизни было много… всякого, Итан. Не очень хорошего.

Я закрываю глаза, откидываюсь на стуле и плавно раскачиваюсь. Я уже давно перестал делать вид, что работаю. После этого разговора я точно ничего не сделаю. А то, как она намекает на свое прошлое, разрывает меня на части.

– У каждого из нас было много всего. – Звучит, конечно, очень тупо, но это правда.

– Все-таки мой случай уникален. Я… сломлена. – Она закашливается. – У меня серьезные проблемы.

– Проблемы какого рода?

– Я… – из нее вырывается тяжелый вздох, и она смеется, на этот раз нервно, – я не могу поверить, что говорю все это. Но может быть мне проще оттого, что я не вижу тебя?

– Да, – отвечаю ей нежно. – Я понимаю тебя, Кэти.

Некоторое время она молчит. А я вспоминаю, что никто больше не зовет ее Кэти.

Кроме меня.

– У меня комплексы… интимного характера, – последнее слово она почти пищит. – Это все из-за травмирующего опыта в прошлом. Это было действительно неприятно.

Я тяжело дышу. Это невозможный разговор. Я вот-вот погрязну в чувстве вины. Уже чувствую его тьму, подступающую со всех сторон. Я – полный придурок.

– Насколько неприятно?

– По шкале от одного до десяти? Двадцать.

Ну все, это последняя капля. Мой отец – мой проклятый отец – был с ней настолько жесток. Погубил ее жизнь. И теперь она называет себя сломленной. У нее куча комплексов. И все из-за него.

Я его ненавижу и должен исправить то зло, которое он ей причинил. Я хочу, чтобы эта девушка чувствовала себя желанной, нужной, сильной, прекрасной, сексуальной.

Потому что такая она и есть. Просто сама этого не понимает.

– И все-таки ты такая смелая, что звонишь мне и спрашиваешь, почему я тебя игнорирую, – замечаю я. – Это довольно дерзко, Кэти.

Она снова смеется, на этот раз от души.

– Я чувствовала себя смелой. Как раз вышла от своего психотерапевта и была немного раздражена. Злилась.

Могу только предположить, что злилась она из-за меня. Я это заслужил. Не исключено, что она будет злиться на меня всю жизнь. Но может… может, я могу помочь ей.

– Хочешь выплеснуть на меня свою злость?

– Я уже выплеснула ее на доктора Хэррис. – В ее голосе все еще звучит легкое раздражение. – Итан, я рада, что ты не проигнорировал мой звонок, – шепчет она нежно. И этот звук, как теплый ароматный дым просачивается мне под кожу, течет по венам.

Теперь я так сильно хочу увидеть ее, что мысли путаются. Все они заняты только ею, и я говорю первое, что приходит в голову.

– Можем встретиться сегодня?

Она замолкает, и на секунду мне кажется, что я все испортил. Если она откажется, я больше не стану ей предлагать. Успокаиваю себя тем, что делаю это только, чтобы вернуть ей доверие к миру, которое разрушил в ней мой отец. Но все же знаю, что иду по тонкому льду. Один неверный шаг, один лишь только намек, который обнаружит, кто я на самом деле, и все пропало.

Поэтому сейчас или никогда. Если она ответит «да», я в игре. Если откажет, я удаляюсь.

– С радостью, – говорит она в конце концов.

Я в игре.

Уилл

Тогда

– Значит, вы не дадите мне ее адрес. – Я взглянул на следователя, который, в отличие от остальных, проявил ко мне какую-то жалость и доброту. Все они, за исключением инспектора Росса Грина, меня не любили. Почему-то он заметил то, чего не заметили другие: что я говорил правду.

– Я не могу. Ее родители не разрешили мне. Мы должны уважать их частную жизнь. – Инспектор Грин ласково и сочувственно улыбнулся. – А зачем тебе? Разговаривать с ней сейчас – не самая лучшая мысль. Ее родители отказываются от комментариев даже для прессы.

– У меня для нее есть кое-что, ну… подарок. – Мои щеки горели и я понял, что покраснел. Никогда раньше я не покупал подарок для девочки и стеснялся. – Просто хочу, чтобы она знала, что я о ней думаю.

Я не мог перестать о ней думать. Беспокоился, все ли с ней в порядке? Чувствует ли она себя в безопасности? Была ли встреча с родителями такой, как она мечтала? Хорошо ли обошлись с ней полицейские? Меня, например, они никак не могли оставить меня в покое, все задавали вопросы. Как правило, это было довольно неприятно. Обращались со мной как с чертовым преступником, срывая на мне злость, раз уж отец в бегах.