Не судьба

Удар оказался ниже пояса. Продажи у нас упали раз в пятнадцать. Народ немедля расхватал джинсы, и как выяснилось, это было только начало, в следующий раз «Рабочая одежда» прислала вагон подобной продукции. Хорошо еще, хоть эта неповоротливая, как и положено государственному предприятию, компания, отправила его через две или три недели после того, как последняя «варенка» ушла из магазина спорттоваров. За это время мы смогли продать пару десятков брюк. Вот только еще пара сотен так и осталась на складе. Многие из наших удивлялись, откуда у «Рабочей одежды» такое количество хлопка, ведь, как хорошо стало известно после самоубийства Рашидова, вся партийная номенклатура Узбекистана приписывала втрое, если не вчетверо, большее количество поставляемого стране белого золота. Повсеместно должен ощущаться дефицит тканей. Он и был, но на хорошие вещи, и только. Может быть, спецодежда имела, как и весь военно-промышленный комплекс, приоритет и в этом вопросе?

Хотя, что толку ломать голову, когда наш магазин начал приносить колоссальные убытки. За февраль мы еще пытались их списать, не слишком удачно, так что снова приходилось давать взятки проверяющим органам, но дальше-то, как действовать дальше? Шефа в таком угнетенном состоянии духа я никогда не видел. Да и сам был подавлен сложившимися обстоятельствами. Игры в ограбление пришлось на время прекратить. Хотя в реальности несколько десятков тысяч из ниоткуда вполне могли бы, если не спасти, но переломить ситуацию. Жаль только взять их оказалось неоткуда. Разве выиграть в лотерею. Кажется, шеф воспользовался этой иллюзорной возможностью, но видимо, неудачно, раз продал дачу и антикварные безделушки жены, говорят, на всем на этом отбил около двадцати тысяч. Сколько оставалось — ведал только он, и как я ни пытал главбуха, тот упорно отнекивался, говоря, что никто в нашей конторе понятия не имеет о долге; ни сколько, ни кому, ни на какой срок.

Продажи продолжали падать и в марте, даже после открытия футбольного сезона. Майки и всякие прочие сувениры, конечно, брали, но на старте покупки совершались не очень активные, тем более, что наша команда не получила заветного пропуска в Первую лигу, оставшись на обидном четвертом месте по итогам первенства прошлого года. Посещаемость стадиона упала — еще и потому, что март выдался пронизывающе холодным. Редкие любители спорта подбадривали игроков «Асбеста», бегающих в кальсонах по снежному полю, которое едва удавалось расчистить от сугробов.

Хотя дело конечно, не в поле. И не в болении.

— Просто не судьба вам ухватить и удержать жар-птицу, — заметила Ольга, глядя на мое кислое лицо. — Брать надо было в перчатках, но погорячились. Впрочем, ваш шеф, не сомневаюсь, что-то да придумает.

— Кажется, Артур уже все, что мог, придумал, — мрачно произнес я, ставя «на погрустить» пластинку Гайдна. Ольга за последние месяцы накупила немало классики, как концертной, так и эстрадной. Теперь, долгими вечерами, очень уж медленно становящимися все светлее и короче, слушали что-то величественное и тотчас забываемое. Понимая мое состояние, она не мешала мне наслаждаться органной пустотой Баха и пролетаемыми мимо ушей опусами Генделя. Прежде Ольга подбадривала меня, как могла и умела, потом решила, что в моем состоянии лучше уж нагруститься вволю, а потом разбираться, что и как лучше делать.