Не судите. Истории о медицинской этике и врачебной мудрости

Обе пары символизируют два противоположных подхода к вопросу (нам известно, что Крейг и Мэри отдали бы все на свете, чтобы вести жизнь, которую решили закончить Джордж и Бетти), и великолепие фильма как раз и заключается в противопоставлении обеих историй и нейтральности комментария, не становящегося ни морализирующим, ни поверхностным в своем подходе к вопросу. Хотя я не думаю, что программа эта представила какие-то новые аргументы в защиту содействия помощи при самоубийстве или против него, живой опыт обеих пар позволил мне прояснить свои собственные воззрения на ситуацию.

Соблазнительно сразу представить уклончивый анализ. Разве не мучительны эти ситуации? Разве не является помощь самоубийце ужасно сложным, неоднозначным и многогранным вопросом? Разве аргументы за и против всегда сбалансированы столь очевидно? Рискуя потонуть в океане полной ненависти почты, готов открыть перед читателем свои карты: я не считаю содействие самоубийству чем-то морально ошибочным и готов утверждать, что при установлении уместных предохранительных мер ее можно декриминализировать в Соединенном Королевстве. Документальный фильм Джона Зарицкого подкрепил мою убежденность в нравственной допустимости помощи людям, находящимся в чрезвычайных обстоятельствах и желающим умереть.

Конечно, хорошая паллиативная терапия позволяет облегчить многие разновидности боли; конечно, эвтаназия может стать только самым последним вариантом после исчерпания возможных альтернатив; конечно, процедура должна быть обставлена предохранительными мерами, исключающими шантаж и эксплуатацию; и, конечно же, медицина по сути своей занимается продлением или сохранением жизни, а не помощью желающим умереть. Однако помощь при самоубийстве в некоторых ситуациях может оказаться совместимой с привычными целями врачебного дела.

Паллиативная терапия бессильна в редких случаях (и направлена она против физической боли, a не экзистенциальной муки). Все альтернативы должны быть исчерпаны; процедуры ухода должны быть достаточно простыми, чтобы указывать на автономный выбор и нестерпимое страдание, когда смерть может оказаться благом, а не злом для страдающего пациента.

Хотя документальная лента углубила мое убеждение в моральной справедливости отдельных актов помощи самоубийцам (на основе двух этических принципов – уважения к автономии и блага), она же пробудила серьезные опасения в отношении публичной политики, допускающей выполнение подобных действий. Лента не породила во мне уверенность в тех современных процедурах помощи при самоубийстве, которые были предложены в Швейцарии, а скорее обнажила их моральную слабость.

Кандидаты на эвтаназию не всегда лечатся у врачей, обладающих необходимым профессиональным опытом. Отставной хирург не обязательно окажется самым подходящим арбитром для того, чтобы оценить правомочность и приемлемость кандидатов на добровольную смерть, как и опасность того, что отвергнутые претенденты на эвтаназию займутся поисками того, кто удовлетворит их запросы. Я не стал бы проповедовать такую систему в Великобритании, поскольку предпочитаю более обязывающие критерии принятого в штате Орегон постановления «Умереть достойно»

. Основываясь единственно на документальной ленте, я посчитал опыт Dignitas неприятно нелегальным и любительским.

Фильм Зарицкого трудно смотреть. Камера, не отвлекаясь, подолгу обращена к лицам людей, стараясь запечатлеть написанное на них страдание. Нас приглашают пересечь границу между общественным и личным, показывая, как Мэри моет и бреет Крейга, провожает в гостиную скромной цюрихской квартирки, которой предназначено стать местом смерти.

Некоторые из кадров напоминают сцены из фильма Джулиана Шнабеля «Скафандр и бабочка», рассказывающего о жизни больного, страдающего бодрствующей комой, или апаллическим синдромом. Только наделенный каменным сердцем человек не будет растроган отвагой Крейга и Мэри перед лицом почти невообразимых трудностей. Нам остается только надеяться на то, что подобные скорби не выпадут на нашу долю, а если и выпадут, то мы сумеем перенести их с неменьшей отвагой.

Перед самой смертью Крейг отправил по электронной почте письмо в Соединенные Штаты своим взрослым детям. Он написал им: «Все мы однажды отправимся в такое путешествие. Надеюсь, что не причиню своим поступком особенно большого расстройства всем, кто любит меня, а также надеюсь на то, что основная тяжесть утраты падет на плечи моей горячо любимой жены, с которой мы прожили 37 лет в полном согласии».