Не только силой оружия и количеством войск

В 1947 году, на процессе над военными преступниками в Полтаве бывший командир танковой дивизии СС «Мертвая голова» Гельмут Беккер свидетельствовал: «В первый же час войны мы двинулись из Восточной Пруссии в Прибалтику, рассчитывая безостановочно идти к Ленинграду. Достигнув Двинска (Даугавпилс. – Ю.Р.), дивизия вынуждена была остановиться. В этот день (26 июня. – Ю.Р

.) мы вели тяжелый бой, и поле боя осталось за нами, но мы заплатили очень дорогой ценой за победу. За всю войну во Франции дивизия не имела таких потерь. Я хотел узнать, как русские строят оборону, и со своими офицерами обошел поле боя. Мы увидели высокое искусство инженерных сооружений и особенно маскировки: подходя к самым огневым позициям, трудно было их заметить. В окопах пулеметов и на огневых позициях лежали стрелки и артиллеристы, не покинувшие солдатского поста и раздавленные нашими танками… Здесь я впервые увидел, что русские закапывают танки в землю и тогда их можно подбить только с ближней дистанции с большими для себя потерями…»[130].

Если бы на этот героизм наложить качественное управление войсками, вероятно, итоги даже первых боев были бы иными.

Система управления фронта была расстроена. Частое перемещение командных пунктов фронта и армий затрудняло, а в некоторых случаях делало невозможным какое бы то ни было руководство. Так, 27 июня, переместившись в Резекне, КП фронта имел связь только с 8-й и 27-й армиями и Генеральным штабом, а уже вечером КП перемещался в район Пскова. Работа связистов в эти дни заключалась в непрерывном передвижении, свертывании и развертывании узлов связи.

Командные пункты армий по сути оторвались от своих войск, ни о каком действенном управлении не могло быть и речи. Генерал-полковник Ф.И. Кузнецов обратился к Военному совету 8-й армии с такими словами: «Вы преступно оставили войска на произвол судьбы и укрываете свою шкуру. Для такой ответственной операции, как отход целой армии, нужно было составить план, отводить войска от рубежа к рубежу и крепко управлять отходом каждого соединения.

Требую немедленно это сделать. Оперативной группе штаба вернуться в Елгаву и руководить отходом… Держите радиосвязь со штабом фронта. Вы уклоняетесь от связи, видимо, с намерением, потому что ничего не знаете и не хотите знать о своих войсках»[131].

К большому сожалению, до войны высшее военное руководство не проводило учения, в ходе которых войска должны были отступать. Из всех видов боевых действий отступление войск под сильным давлением противника, безусловно, является самым трудным и опасным. Когда Мольтке хвалили за его руководство Франко-Прусской войной и один из поклонников его таланта сказал, что его можно поставить в один ряд с такими великими полководцами, как Наполеон, Фридрих и Тюренн, то Мольтке ответил: «Нет, ибо я никогда не руководил отступлением»[132]

. Поэтому, немецкие военачальники, а они почти все являлись последователями Мольтке и Шлиффена, придавали большое значение искусству отхода и занимались им не только теоретически, но и практически. В свое время, небезызвестный фельдмаршал Ф. Паулюс подчеркивал, что «мастерство отхода перед противником – это альфа и омега тактики, и оно гораздо сложнее тактики наступления». Наши военачальники поняли это уже в начале войны. «Принимая решение на отход, – вспоминал Маршал Советского Союза И.С. Конев, – я хорошо представлял себе все трудности его выполнения. Дело в том, что отход – самый сложный вид боевых действий. Требуется большая выучка войск и крепкое управление. На опыте мы постигали это искусство. Невольно в связи с этим вспоминаются слова Льва Толстого. В своих записках о Крымской войне он писал, что "необученные войска не способны отступать, они могут только бежать". Очень метко и правильно сказано. К сожалению, надо признать, что до войны наши войска очень редко изучали этот вид действий, считая отход признаком слабости и несовместимым с нашей доктриной. Мы собирались воевать только на территории врага. И вот теперь, во время воины, за это крепко поплатились»[133].

А на Северо-Западном фронте при отходе 11-й армии доходило и до абсурда. Штаб фронта начал получать радио доклады от командования 11-й армии, в которых говорилось о тяжелом положении и содержались просьбы о помощи. В последних телеграммах содержались гневные упреки в адрес командующего фронтом по поводу его бездействия в отношении помощи армии.

Считая, что командующий 11-й армией не может обращаться к нему в такой грубой форме, Кузнецов сделал ошибочный вывод, что штаб армии вместе с Морозовым попал в плен и работает под диктовку врага. Поступил приказ прекратить связь с 11 – й армией в тот момент, когда в ней ощущалась острая необходимость. В свою очередь, штаб 11-й армии посчитал, что командование фронта попало в окружение и само работает под диктовку врагов, на основании чего тоже прекратил с ним связь.