(Не)упокойся с миром

— Не считай, что твоя нянюшка ненавидит тебя, доченька, — со слезами на глазах обнял Амаль мужчина. — Ее сердце, наверняка, разрывается от боли. Да и Рамина, хоть и не стала тебе настоящей матерью, устроила твой брак не из худших побуждений. Вдруг бы твоя душа застряла меж двух миров из-за содеянного? Как бы то ни было, если звездный рыбак пообещал вам, что нежеланные обеты можно расторгнуть, так и будет. Но где же тот юноша, который стал твоим мужем?

— Я не видела его с тех пор, как мы поссорились, — призналась Амаль. — Он ушел в одну сторону, я в другую, наши пути разошлись.

— Значит, просто имелось то, что вам надо было решить поодиночке, — с проницательной улыбкой заключил отец. — Пещера Драконов она вот тут, — он прикоснулся к груди девушки, — и здесь, — а потом к своей. — У каждого из нас свои драконы, которых мы должны победить. Никто не может помочь нам в нашей битве. Вмешаешься из добрых побуждений, и у дракона вырастет новая голова, больше предыдущей.

Мужчина звонко щелкнул пальцами. Над головой Амаль возник каменный свод пещеры. Сад, беседка, отец — пропали, будто и не было. Только гулкое эхо его голоса гуляло где-то вдали.

— До встречи, девочка моя! Тебе остался шаг, и сделать его ты должна сама!

Девушка проглотила горячие соленые слезы. Ей хотелось бросится назад, еще раз обнять родителя, почувствовать его руки на спине, услышать, что он не обвиняет ее ни за что. Но она все-таки опоздала, слишком рассчитывая на вечность.

15

Мирас скакал на коне из табуна Далилы до тех пор, пока тот не стал спотыкаться. Тогда юноша отпустил его и пошел пешком. Он понятия не имел, куда именно идет, ориентируясь лишь по сторонам света, чтобы не кружить на одном месте. Но почему-то, однажды преодолев границы Вечного Мира, Мирас не мог вернуться туда. Неужели теперь ему придется века маяться здесь, в мире живых, где годы спустя не останется ни одного родного или знакомого человека? Юноша устал и разозлился. Предсказание теперь казалось наивной детской сказкой. А он ведь верил ему, надеялся! Сначала из-за этой проклятой надежды он оставил родной дом, потом потерял, что имел, даже жизнь! И что взамен?

Перед внутренним взором предстала Амаль. Сначала лежащей в гробу под расшитым покрывалом. Затем озлобленной девушкой, встретившей его в Вечном Мире. Со временем приоткрывающей все новые грани своего характера. Если с других слезает шелуха наносного, то у Амаль, напротив, словно оттачивались дополнительные грани. Она не побоялась змеи. Она могла весело хохотать. Она удила рыбу, делилась с Мирасом пирогом и воспоминаниями. И, пожалуй… Стала красавицей.

Теперь юноша окончательно понял это. Вечный Мир изменил ее, в лучшую сторону.

А его?

Неужели Мирасу суждено остаться тем разнеженным, воспитанным матушкой мальчиком, готовым идти вперед, пока перед глазами маячит сказка?

Он сморгнул подступившие жгучие слезы: какой в них толк. Но когда пелена рассеялась, увидел, что стоит у выхода из пещеры. Он уже видел впереди проблески зарождающегося дня. А позади остался долгий, теряющийся во тьме каменистый зев.

— Что это? — эхо тысячекратно повторило вопрос Мираса, слова рассеивались и затихали вдали.

И тут юноша услышал топот бегущих ног и голос, зовущий его по имени. Мирас метнулся назад, но пещера тотчас превратилась в зеркальный лабиринт, в котором парень только и делал, что натыкался на самого себя в обманчивых тупиках. А эхо дразнило, зазывало, притворяясь Амаль. В ее голосе Мирас слышал страх, растерянность, обреченность. Воображение рисовало ему все ужасы, что могли встретиться на пути девушки. Он тоже звал ее, пытаясь по ответу определить, откуда берут начало ее крики.

А потом просто схватил камень и принялся крушить зеркала, не обращая внимание на острые осколки, впивающиеся в лицо, руки, усеивающие все под ногами.

Пока за очередной обманчивой стеной не обнаружил Амаль, которая бросилась ему навстречу и крепко обняла. Камень выпал из его руки за ненадобностью. Оставшиеся зеркала стекли к ногам, как растаявший лед.

Девушка изменилась. И совсем не походила на себя, лежащую в склепе. Из нее этой, как из чистого родника, били жизнь и надежда, все те, что раньше прикрывал камень недуга, одиночества и тоски.

— Ты понял? — тараторила Амаль, пока Мирас только и мог, что молча любоваться ей. — Это все и есть Драконова пещера!

— И где же ее дракон? — чувствуя, что улыбается, как блаженный, спросил юноша.

— Здесь и здесь, — она коснулась его груди, потом своей. — Наши страхи, наши сомнения, наши печали — драконы, которых мы должны были побороть.

— Но мы все еще здесь, — развел руками Мирас и прокрутился вокруг себя. — Кто знает, вдруг все-таки откуда-то еще вылезет чешуйчатое чудовище!

Вослед за его словами тотчас послышался странный звук, как будто чешуя скользит по камню. Он приближался из темноты, неумолимо, грозно, как предвестник чего-то жуткого.

На этот раз Мирас не собирался ударить в грязь лицом, он выступил вперед Амаль, подняв острый и длинный, как кинжал, осколок. Волнение зашкаливало и подкатывало к горлу.