Не верь, не бойся, не проси

Янка перевела взгляд с него на Толика и обратно. Потом, нарушая негласное правило не лезть в дела Яра, установившееся уже давно, уточнила:

– Как это понимать?

– Поняла ты всё, – ответил Толян.

Янка снова посмотрела на Яра, выжидая реакции, и, будто желая добить её, Толик пояснил:

– Надо её Козыреву подложить. А там ночью она его пришьёт, как Брюсова пришила.

– Она уже запалилась, – сказал Яр почти спокойно, и только Янка заметила звеневшее в его голосе напряжение. – Вся охрана Брюсова её знает, новости быстро летят.

– К Брюсову я пошлю людей, они всё подчистят.

– Ты это серьёзно? – перебила его Янка, теперь внимательно смотревшая на Толика. – Я тебе не шлюха, чтобы, как ты сказал, «подкладывать меня».

– Не шлюха? – Губы Толика искривились в улыбке, и Янка обнаружила, что его лицо стало отвратительным, как никогда. – А кто? Только не говори, что твоя дырка тебе так ценна, что мы все должны из-за неё помереть.

Янка побледнела и сжала кулаки. Посмотрела на Яра, но взгляд его прочитать так и не смогла.

– Моя, блять, дырка, – процедила она, снова поворачиваясь к Толяну, – не твоего ума дело. Давно пора понять, что тебе с неё не обломится.

– Ути, наша красотка разболталась! Яр, ты не много ей позволяешь?

– Оба заткнулись! – перебил Яр и его, и приготовившуюся ответить Янку. – Янка права: что у неё между ног – не твоего ума дело. Если я решу ей поделиться, то об этом скажу я, а не ты. Дошло?

Толик зло сверкнул глазами и поднял в воздух раскрытые ладони, демонстрируя покорность.

– Достало. Я своё слово сказал. Нет – умываю руки, – Он встал и пошёл к выходу, но уже у двери остановился и посмотрел на Яра через плечо. – А на будущее знай, Зверь: Брюсов сорвался из-за этой твоей куколки. Он не любит, когда мужик за такой соской ползает, а та из него верёвки вьёт.

Янка стиснула зубы. Не было даже обидно. Просто хотелось достать пистолет и выстрелить – так же, как тогда, на даче у Брюсова,

За Толиком закрылась дверь, а Яр перевёл взгляд на Тука.

– Другие идеи есть?

Тук задумчиво курил. Не доставая сигареты изо рта, он покачал головой.

– Я останусь до утра? – спросил Яр.

Тук кивнул.

Им выделили комнату, одну из трёх – квартира у Тука была новая, как и у них, и жил он теперь один. Стены были толстыми, а окна – пуленепробиваемыми, так что с улицы не слышалось даже шума проезжающих машин, но спалось Яне плохо всё равно.

Слова Толика никак не шли у неё из головы. Она привыкла не обращать внимания на его трёп, но на сей раз в нём было подозрительно много смысла. Вот только решать должен был Яр. А Яр молчал. И Янка не знала, что это значит и что он решил.

Всю ночь она лежала в тёплых руках Ярослава, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц. Тот тоже не спал. Янка никогда раньше не ловила Ярика на том, чтобы он наблюдал за ней.

А Яр думал, глядя на девушку, что за последний год это было самое удачное его приобретение. И если бы его заставили выбирать между джипом, квартирой, властью и Янкой, он бы выбрал Янку. Вот только Янке всегда было мало. Она не осталась бы с ним, если бы Яр был просто безработным ветераном Афгана. Не осталась бы с ним, даже если бы Яр был просто бандитом или просто ментом. Янка сама не понимала, как много ей нужно, и потому Яр даже не мог винить её в том, что для неё такое значение имеют шмотки, бренды и удобства, которые самому Яру никогда не были нужны. Да и если уж говорить откровенно, Яру нравилось дарить их Яне. Нравилось смотреть, как расцветает улыбкой её лицо, как на щеке появляется ямочка, как Янка одновременно и прячет глаза, и сверкает ими соблазнительно из-под ресниц, будто тоже наблюдает за Ярославом.

Впервые с тех пор, как закончилась война, Яр снова чувствовал себя живым, и жизнь его лежала в его руках. Жизнь его висела на волоске, потому что именно она, эта жизнь, пустила пулю в лоб Брюсова.

Яр провёл кончиками пальцев по щеке Янки и тут только заметил, как тускло светятся из-под ресниц её зрачки.

Яр мгновенно отдёрнул руку и нахмурился.

– Хорош притворяться! – буркнул он.

Янка чуть заметно улыбнулась и, притянув его руку обратно к лицу, потёрлась о неё щекой.

– Ярик, – мурлыкнула он, – ты на меня смотрел.

– Смотрел. Потому что надо решать.

Янка вмиг стала серьёзной, но руки его не отпустила.

– Поговори со мной, – попросила она.

– О чём с тобой говорить?

– Что будет… если люди Брюсова нас найдут?

Яр пожал плечами.

– Смотря где и смотря с кем.

– Убьют?

– Если мы не убьём их.

– Ярик… – Янка закусила губу. – Скажи честно: ты не знаешь, как прекратить войну?

Яр молчал, но Яне этого ответа было достаточно.

– По поводу того, что сказал Толян… – произнесла она медленно, тщательно подбирая слова. Говорить было страшно, потому что она не знала правильного ответа на вопрос, который стоял перед ними обоими. Зато многое помнила – и злость в глазах Яра, когда тот спрашивал её о Константине, и заледеневший взгляд Брюсова. Ни то, ни другое она не хотела увидеть ещё раз.

– Ярик, – продолжила Янка, – по поводу того, что он сказал. Я знаю, ты любишь звать меня шлюхой… Я уже привыкла. И тебе можно, Яр. Потому что я тебя люблю.