Вывод: чтобы обустраивать свое гнездо, это гнездо у вас должно быть. Рассчитывать на то, что гнездо вам совьет какой-то дятел, не надо.
«Несмотря на то что настроение может быть не самое лучшее, постарайся при своем любимой женатике всегда быть на позитиве. Если улыбаться нет сил, скажи, мол, сегодня встретиться не могу, уезжаю за город (или придумай другую позитивную причину). Помни, что затянувшаяся связь с тобой заставляет его скрываться и врать. И, чтобы не проболтаться, он будет просто меньше разговаривать у себя дома с женой. Она начнет злиться и срываться на нем. По итогу, сравнивая тебя и свою жену, он придет к неутешительным выводам, что его семья – это претензии и тюрьма, а ты – это радость и опьяняющая свобода».
Делать хорошую мину при плохой игре – это вообще не мой стиль жизни. Через полгода наших отношений с Сучонышем произошел инцидент: мы договорились встретиться в 16:00 около кинотеатра, я пришла вся красивая, ждала его целый час. Потом вернулась домой. Позвонила ему вечером. Оказалось, он забыл про меня. Я наорала на него и пожелала скорейшей смерти и семидневной диареи. Плакала. Он сказал, что я хуже его жены. Повесил трубку. Не звонил мне неделю. Наверное, мое диарейное проклятье сработало.
«Если связь между тобой и твоим женатым любовником длится больше года, можно попытаться сыграть на его чувстве вины. Ведь он, по сути, тратит твои лучшие годы жизни. Ты могла бы создать пару с каким-то хорошим парнем, а тратишь время на него. При длительной любовной связи у женатого мужчины вырабатывается чувство вины и ответственности перед любовницей, потому что все сливки получает жена, а любовница все время в тени. Самое время попросить стабильности. Если мужчина любит вас, он уйдет от жены».
К своим двадцати с лишним годам я так и не научилась играть на чувстве вины, играть я умела только на фортепиано. Поэтому я взяла аккорд в ля-миноре и заныла Своему Сучонышу про ответственность. Он сказал что-то типа «как вы меня обе задолбали». На этом мой концерт для фортепиано без оркестра закончился. Больше я ни на чем не играла.
«Если нужен волшебный пендель, чтобы помочь вашему мужчине решиться уйти из семьи, поставьте его жену в известность. Напрямую ей не звоните и не пишите. Позвольте кому-то из ближайшего окружения это сделать, либо напишите ей анонимку и подкиньте ее в почтовый ящик».
Я взяла лист бумаги, надела зимние перчатки (чтобы не оставить отпечатков пальцев, по которым меня можно будет вычислить) и накорябала печатными буквами: «У твоего мужа есть любовница». Прочитала. Нахмурилась и исправила: «У Вашего
мужа есть любовница». Я же ее уважаю, поэтому надо на Вы. Вспомнила, что она плохо видит. Взяла другой листок бумаги и написала «У Вашего мужа есть любовница», но крупным шрифтом. Перечитала. Мой взгляд остановился на слове «Вашего», написанном с большой буквы, и таком маленьком и жалком словечке «любовница». Это словечко ютилось где-то в конце предложения, как и я сама. Отчего-то стало гнилостно и обидно. Горькая слеза скатилась по щеке и упала на лист бумаги с доносом. «Теперь меня можно будет найти, проанализировав биохимический состав моей слезы!» – внезапно подумала я. От ощущения безысходности и бесправия я вдруг начала реветь, заливая свою анонимку биоматериалом. Я высморкалась в перчатку, порвала промокший донос и выкинула все это эпистолярное мракобесие в урну.