Не властью единой

– Даждьбога у нас не особо и почитали, – Нинея подвинула гостю кружку. – Больше Велеса да Мокошь. Перуна еще – но это те, кто из Киева бежал. А Даждьбога… Знаешь, Миша, этот бог – как княжеский плащ-корзно, который не всем дозволено носить… Ты пей, Миша, пей – бражка свежая, черничная.

– Да я вижу, – искоса взглянув на волхву, гость осторожно хлебнул…

– Пей, пей, не отравлю! – засмеялась хозяйка. – И сама с тобой выпью. Ну, за встречу! Давненько не захаживал.

– За встречу… – поставив кружку на стол, сотник поднял глаза. – Так что значит – не всем дозволено? А, Нинея Всеславна? Начала, так уж договаривай.

– А то и значит… Не всякого к почитанию пустят. Даждьбог – вера княжеская! И то в стародавние времена.

– А сейчас?

– А сейчас – нет! – Встав, волхва нахмурила брови. – Говорю тебе – нет у нас никакого Даждьбога и жрецов его! Были когда-то, а ныне – нет. Я ничего такого не чую. Мокошь чую, Перуна – самую малость… Ну, Велеса-отца – само собой… А вот Даждьбога не чувствую.

– А как же старое капище?

– И это знаешь? – недобро прищурилась Нинея. – То-то и оно, что старое. Знаю, было там в давешние времена… и требы творили, и приносили жертвы…

– Человеческие?

– Да чур тебя, чур! – изменившись в лице, хозяйка замахала руками. – Что ты такое речешь-то? Даждьбог – светлый бог, ему крови человечьей не нужно! Это тебе не Перун-громовержец! Ну и сказал же…

– Просто спросил…

Сотник думал – рассказать ли Нинее о том, что произошло в старом капище, что видел своими глазами, что до сих пор лежало на душе тяжелым камнем. Светлый бог, говоришь? Крови не любит? Ну-ну… А сама-то ты не при делах, часом?

Так они и расстались, не очень довольные встречей. Михайла никаких внятных ответов не получил – лишь усугубились подозрения. Нинея же ждала конкретных вопросов… да так и не дождалась. Осторожничал Миша, мало кому верил, такие уж мрачные наступали времена. Впрочем, а когда они были иными?

Юная Красава проводила сотника до ворот. Улыбнулась, склонив голову набок. Ах, красива же, красива девка! Ресницы долгие, глаза с поволокой, а уж взгляд… Ох, как смотрит, как смотрит… Права Юлька, права!

– Ну, прощай, Красава-душа! Еще свидимся.

– Конечно свидимся, – девушка облизала губы, совсем не по-детски, томно. Ах, Красава, Красава, быстро же ты подросла! Осознала свою красоту, власть над мужчинами… – Рада была видеть тебя, Михаил. Жаль, редко заглядываешь в наши места.

– И я рад… – улыбнулся сотник.

Прощаясь, девушка, словно бы невзначай, перекинула на грудь косу. Грудь, конечно, еще плохо просматривалась в силу юного возраста, а вот коса была хороша – толстая… и без ленты. Знать, не нашла еще себе жениха. Да искала ли? И вообще, можно ли волхвицам жениться? Может, им, как и лекаркам, только на каких-то особых людях, каких сами выберут.

– Да, чуть не забыл, – уже уходя, вдруг обернулся сотник. – Спросить хочу… но только тсс… дело тайное…

Девчонка чуть ли не вприпрыжку вернулась к воротам:

– Да ты ж знаешь – я ж никому!

– Знаю. Потому и прошу… – сотник понизил голос. – Если что вдруг услышишь про Даждьбогово капище… Далеко, за Васильковом…

– Я поняла, – скосив глаза на избу, так же тихо отозвалась дева. – Узнаю – скажу.

– Умница! Ну, ступай, Красава…

Девушка зарделась от похвалы, несмело дернулась, подалась вперед – быть может, хотела поцелуя? Хотела… но знала, что нельзя. Тем более – здесь, на глазах… Ну да ничего, если она вдруг Мише поможет… то… долг платежом красен, ведь так?

А сотник-то был уверен, что это он использует Красаву, а не она его! Использует в своих целях, важных и весьма опасных. Но ведь эта красивая девочка – волхва и много чего может вызнать. И Нинее, прабабке своей, ничего не скажет – отношения между ними были весьма своеобразные, о полном доверии речи не шло. По крайней мере, так считал Михайла.

О лешаках и кованой рати сотник рассказывать разрешил – в этом не было ничего тайного. А вот что касаемо капища и принесенных в жертву дев – о том велено было молчать. Отдавая такой приказ, Миша точно знал – парни его выполнят. Он был уверен в каждом, даже в рыжем балаболе Вельке.

Деревенскому «начальству» – воеводе деду Корнею, старосте Аристарху и старшине плотницкой артели Кондратию Епифановичу по прозвищу Сучок – Миша о капище рассказал, но так, вскользь, мол, заброшено. Уж пришлось рассказать кое-что – не утаишь, первых двое про всю округу знали.

– Капище? А, это которое за Васильковом-то? – переспросил воевода. – Где каменюки?

– Именно так, деда. Где каменюки.

– Там еще болотина кругом, – вспомнил староста.

– Да-да, Аристарх Семеныч, болото. Но лешаки там не ночевали… и кованая рать – тоже. Рядом обретались.

Дед хохотнул:

– Уж понятно! По дрягве-то не пройдешь, гати не ведая. Вам-то кто показал?

– Ратко. Охотник из васильковских…

– А! Худой такой. Знаю…

Особой заинтересованности сообщение о старом капище у начальства не вызвало, тем более что Миша упомянул об этом вскользь, когда рассказывал о кованой рати. А вот это вызвало самый неподдельный интерес.