– Понимаю, деда, – от вдруг нахлынувших мыслей своих сотник поежился, словно от зябкого ноябрьского ветра. Больно уж мрачные то были мысли. Да не раз уж об этом думал – полагалось по должности, да и так… Так уж выходило, что врагов у ратнинцев нынче было куда больше, чем друзей. Да и друзья… Что, князя другом считать? Да нет, он, говоря ТАМОШНИМ словом, – губернатор, начальник. А друзья кто? Раньше можно было боярина Журавля за друга считать, а сейчас что? Сгинули боярин Журавль и Данила-мастер. Кто теперь тамошними землями рулит? Да кто придется… у кого сила да хватка есть. Юрик там… Так от мал еще – подросток, а поддержки да советников мудрых рядом, похоже, нет. Навестить бы Юрика, обязательно навестить – и в самое ближайшее время! Он ведь Тимофею Кузнечику словно брат. Вот с Тимкой-то и поехать. Малую стражу взять, чтоб видели – не ссориться едут, а в гости. А стражу так – для почета. Не дело бояричам с одними только слугами путешествовать, будто шпыням каким ненадобным! Правильная мысль… Поедем, проведаем. Опасно, правда, – лешаки, они ж из земель Журавля, оттуда. Кто их послал, зачем? Вот и прояснить через того же Юрика, пока, кажется, мир в Погорынье.
– Так вот, о князьях… – Корней Агеич огляделся, словно бы кто-то здесь мог его подслушать… Хотя – да, могли! Подкупили дворовых – и пожалуйста…
– Нынче не каждый князь киевского слушает… хоть все и братья, – негромко продолжал дед, словно бы откликаясь на мрачные Мишины мысли. – Слишком уж много Рюриковичей стало, а свободных земель – нет. Пока Мстислав – князь сильный, пока и мир, да и тот хиленький… Даже ближайшие земли возьмите. Черниговские князья, переяславские, полоцкие… Всяк в свою чашу глядит! Мыслю, будут еще усобицы, будут.
– Я так понимаю, переяславцы, черниговцы, половчане – эти все могли рать послать, – подытожил Миша.
Дед покивал:
– Могли. Запросто. Чтобы киевскому князю нагадить… или нашему, да. Ослабнем мы – ослабнет и князь, это всяк понимает. Могли, могли, да-а… Кто вот только из них? Тут только гадать пока что.
– Окромя князей, еще и бояре есть, – напомнил Аристарх Семеныч. – Чарторыйские, Дорогобужские… Пинские! Все куда уж ближе. И на князя мнози обижены. Причин много. Того не поддержал, другого не позвал на пир, на третьего посмотрел не так… Все ж у нас нынче обидчивы.
– Это потому, что от князя уже мало кто из сильных бояр зависит, – Сучок – Кондратий Епифанович – махнул рукой. – Нет, зависят, конечно, и дружбы княжеской ищут. Но так… Все одно наособицу каждый норовит. Потому как сильному и богатому мужу нынче и без князя прожить можно! Особенно – в сильном и богатом городе.
– В Чернигове, например, – невесело усмехнулся сотник.
– В Переяславле, Владимире, Полоцке… Да хоть где! – чуть помолчав, Сучок понизил голос: – И в Турове, кстати, тоже.
– Вот интересно, а мы без князя проживем? – тихо спросил Михайла. Спросил и сам же ответил: – Думаю, проживем. И князь это знает. И… если вдруг кто облыжно донесет, что, мол, сами хотим по себе быти… Князь ведь может и поверить!
– Мысли мои читаешь, внуче, – воевода покачал головой. – Я вот тоже об этом думал… А что, если так? Что князь будет делать, что – мы?
– Выяснять станет…
– Или – не станет, – хмыкнул дед. – Дружину пошлет, и все дела. Вот она и будет – усобица-замятня. На радость половцам да ляхам. Погоди-ка, и эти еще придут!
О лешаках и о капище Миша говорил с Тимофеем. Специально заглянул к нему в мастерскую, фальшиво насвистывая «Катюшу». Эту песню и Тимка знал, и это был знак – пошептаться бы вдали от чужих ушей и глаз.
– Подожди, сейчас дам указания… Арбалеты, вон, чиним да делаем новые болты… ну и еще кой-чего по мелочи.
Кузнечик кивнул на работающие станки, приводимые в движение энергией верхнебойного водяного колеса, установленного на бурном ручье – притоке Горыни. Хорошая вышла мастерская, там многие с удовольствием трудились, не только закупы, но и смерды – кого отпустили из семьи, – и вольнонаемные «люди» тоже.
– Пимка, присмотришь тут… Савушка, Митяй! Смотрите, его слушайтесь!
– Да будем, наставник Тимофей! Мы ж завсегда!
– Ну вот – смотрите!
Они спустились к реке, два друга, люди из будущего. Миша – Михаил Андреевич Ратников, узник и депутат, и Тимофей, ТАМ – девятнадцатилетний, смертельно больной, с саркомою, Димка. Жив ли он ТАМ? Бог весть…
– Пошли, вон, к камню, – совсем по-мальчишески улыбнулся Кузнечик. Так он и был мальчишкой, ЗДЕСЬ ему не исполнилось еще и четырнадцати.
Несмотря на мальчишеский внешний вид, все в Ратном Кузнечика уважали – за большие знания, за умения, а пуще того – за то, что мог передать свое уменье другим.
– Лешаки, говоришь? Да их кто угодно мог подослать. А также нанять – проще простого. Тем более ходят слухи, власть там взял некий Тороп… Боярин Сан Саныч Журавль про него говорил – та еще гнида.
– Значит, Юрик в опасности? – встрепенулся сотник.
Тимофей тряхнул челкой:
– Не думаю. Там еще много хороших людей осталось. Те же лешаки не все дурны. Многие сгинувшего боярина помнят. Если что, поддержат Юру, помогут. Да и мы…
Тут Кузнечик замолк, вопросительно глянув на Мишу: