Не время для драконов

— Ты, порождение Хаоса… — воскликнула Нотти с презрением. — Я позову отца, и ты поплатишься!

— Ну зови, зови, если хошь всю жизнь пробыть папиной Единорожкой… — фыркнул Обжора. — Мне что с того? Как вошёл, так и уйду. Тебе же хуже.

— Почему это? — спросила Нотти с подозрением.

— Почему? — удивился Обжора. — Не ты ли сейчас плакала, печалилась? Ах, почему ж я тут родилась!

Он на удивление удачно передразнил голос Нотти, и та нахмурилась.

— Объясняю! — быстро сказал Обжора. — Вопрос твой смысла, конечно, не имеет. Родилась бы в иной семье — была бы совсем другой. Так уж повелось, что клан ваш хоть и зовётся Драконьим, но девочки в нём рождаются Единорожками, а мальчики Драконами. Как правило… Тебе дана огромная сила, хоть ты по неразумению своему и мечтаешь об ином. Так что не печалиться тебе надо, а принять свой удел, повзрослеть. Как положено. Как случилось с твоей матерью, как случается с каждой Единорожкой.

— Ещё раз скажешь «Единорожка» — закричу! — пригрозила Нотти.

Обжора примиряюще поднял руки:

— Хорошо, хорошо. Единорог. Теперь слушай меня, времени у нас мало. Сейчас твой отец поворчит, да и пойдёт к тебе мириться. Он же у тебя хороший, добрый, — Обжора насмешливо фыркнул. — Тебе решать, пришёл твой час или нет.

— Что ещё за час? — спросила Нотти. Полезла в тумбочку, достала носовой платок, протёрла глаза, потом шумно, демонстративно высморкалась. Не собирается она разводить политес с тем, кто вообще человеком не является!

Обжора, видимо, убедившись, что завладел её вниманием, не спешил. Прошёлся по комнате, с любопытством изучая вещи. Мебель — красивая, резная, из белого лакированного дерева, его не заинтересовала, висящие в открытом шкафу платья и прочие Ноттины тряпки тоже (хотя Нотти и покраснела слегка, обнаружив, что даже бельё доступно чужому взгляду). А вот патефон, привезённый папой с Изнанки и исправно работающий в Срединном Мире, его привлёк.

— Ух ты… знатная машинка… — пробормотал Обжора. — Эн Эм пять сто два… Ух ты.

— Хиз Мастер Войс сто два! — с презрением поправила его Нотти. — Голос его хозяина, модель сто вторая! Это английский язык, балбес!

— How am I supposed to know English? — ответил Обжора. — Напридумывают языков, ну как дети, чесслово!

Он взял из стопки пластинку, положил на диск. Тщательно осмотрел иглу, нахмурился, после чего заточил ногтем, роняя на пол мягкую железную стружку.

— Запомни, одна сторона — одна иголка! — он погрозил Нотти пальцем. И запустил патефон.

— Я летаю в разные края,

Кто же знает, где мы завтра будем.

Дождик привожу в пустыню я,

Солнце раздаю хорошим людям…[1] — мягко запел Марк Бернес.

Обжора ухмыльнулся и неуклюже протанцевал пару шагов взад-вперёд.

— Говори, — сказала Нотти. — Я слушаю тебя.

— Вот это лучше, — одобрил Обжора. — Значит так, девочка. Силу свою настоящую вы, Драконы и Единороги, обретаете не сразу от рождения. Такова ваша особенность. И случается это в тот момент, когда мироздание в опасности. Вот и сейчас, чую я, такой час пришёл. Да и ты это знаешь, иначе не кидалась бы из стороны в сторону, слушала бы свои пластинки, волшебством игралась, шоколад лопала…

Нотти покраснела. Шоколад она действительно любила и считала это досадной слабостью.

— Хочешь, я с тобой заговорю,

Руку дам и станет путь короче.

Почему, дружок, — да потому,

Что я жизнь учу не по учебникам,

Просто я работаю, просто я работаю

Волшебником, волшебником… — продолжал мурлыкать певец.

Обжора взмахнул рукой — и патефон зазвучал тише.

— Хочешь доказать маме с папой, что ты чего-то стоишь? — спросил Обжора. — Хочешь мир спасти? Радуйся, пришёл этот час! Если не струсишь, конечно.

Нотти встала, подошла к Обжоре, толкнула его ладонью в могучую грудь.

— И что я должна сделать, а?

— То мне не ведомо, — ответил Обжора с достоинством. — Это твой путь, единорожий… — он хихикнул. — Смешно, да, звучит? Единорожий путь! Я лишь страж придорожный. Может, твой отец не знает, а я и ему путь открыл. Может, твоя мать и не помнит, а я для неё двери отворял!

— Всё ты врёшь! — сказала Нотти.

— Не веришь — сиди дома, крестиком вышивай, — сказал Обжора. — Значит, не готова. Мать твоя за мной пошла, не испугалась… что смотришь? Да, да. Потому и выжила, что в назначенный час я её из дома увёл, перед самым штурмом-то, перед самым побоищем…

— Она не рассказывала, — упрямо сказала Нотти.

— Конечно, — кивнул Обжора. — Ибо если ты войдёшь в дверь, которую я открою, ты забудешь нашу встречу и разговор. И себя саму ты тоже забудешь, Нотти. Ничегошеньки не вспомнишь, пока не выполнишь свой долг и не примешь силу!

— Ты всё врёшь, — ответила Нотти. — Мама не помнит своего детства! Помнит только, как скиталась по Срединному Миру после войны, как голодала, воровала, училась волшебству…