Не выпускайте чудовищ из шкафа

Мать моя, мышцы хрустят, и вообще чувство такое, что еще немного – и рассыплюсь. Из кресла я вывалилась на пол и уже там выгнула спину.

Одежда грязная.

Я не чище.

А могла же, как нормальный человек, до кровати добраться.

– Не знаю. – Софья устроилась за столом. С картами. – Но они говорят, что у тебя получится.

– Ага. – Вот только мудрых карточных советов мне не хватает. Хотя ворчу. И кофе чуть примиряет с действительностью. Горячий и сладкий. – Время?

На часах почти десять.

Твою ж… я не просто проспала. Я адски проспала.

– Почему не разбудила?

Спрашивать бесполезно. А вот поспешить стоит. В душ я не успеваю, но одежду сменю. Бекшеев зол будет. Если… если без меня не отправился.

А мог бы?

Мог. Я бы отправилась. Вот…

Переодевалась я так быстро, как могла. А уж до участка долетела во мгновение ока. Даже почти не запыхалась.

– А я вам говорю! – Громкий голос Сомова пробивался вниз, и Ник-Ник прижал палец к губам, а очи воздел к потолку, который давно бы стоило побелить. – Вы немедленно освободите юношу!

– Давно? – шепнула.

– Барин говорил, что еще вчера. – Ник-Ник выглядел донельзя довольным. – Но вчера они вроде как договорились, а вот сегодня опять что-то заявился… этот твой…

– Не мой.

– Да ладно… не будь дурой, лови момент. Вроде ничего такой, хотя помятый. Зато по шмотью видно, что не с пустою мошной…

– Ник! – Я нахмурилась.

– Так и помрешь гордой и одинокой. Сегодня вот приперлись. Сперва этот… новый наш. Потом толстый такой и с ним еще двое. Мордастых. Что-то там говорил, но, видать, не то, если из кабинета его выпнули.

– В смысле.

– Да в прямом. Пинком под жирный зад. – Ник-Ник хихикнул. – Бекшеев еще сказал, что если толстый снова попробует, то сядет в соседнюю камеру. Правда, я не понял, то ли за взятку, то ли еще за что.

Камер у нас не так чтобы много. Надо будет предупредить начальство, чтобы угрозами не разбрасывалось.

– Ну этот ушел, а наш велел к тебе кого послать.

– Чего не послали?

– Так… а кого? Медведь у этого вон. Сапожника нет, Барского нет, смену сдал и свалил. Молчун и Лютик с Ниночкой отправились.

Проклятье… я же хотела проводить вчера. Честно хотела.

– Отбыли?

– А то… Молчун к вечеру возвернуться должен. А пока вот так. Ну а где Тихоня бродит, так оно вообще только богам ведомо.

– И поверьте, я найду на вас управу! – возопил Сомов. – Вы не имеете права без оснований…

Я вздохнула. И направилась к лестнице. А Ник-Ник выбрался из-за стойки и за мной увязался. Как пить дать подслушивать станет.

Ну и пусть.

Стучать не стала, просто открыла дверь и отметила, что ничего-то не поменялось. Будто Медведь вышел.

– Доброго дня, – сказала я ну очень вежливым тоном. – Андрей Павлович… Александр Парфенович.

Сомову тоже поклон отвесила. Он у нас самолюбив болезненно, да и злопамятен, хотя, конечно, обычно самолюбие и злопамятность свои сдерживает.

– Доброго. – Градоправитель изобразил вымученную улыбку. – Зима Желановна! Ну хоть вы скажите этому невозможному человеку, что дело, конечно, до крайности неудобное, однако…

– Боюсь, я пришла сказать этому невозможному человеку, что подследственного отпускать никак нельзя. – Зевок я подавила, а вот в животе заурчало этак превыразительно. – Заберут его, – добавила.

Не то чтобы у нас с Сомовым вражда. О нет, он политик старый, толковый, не один год на посту, так что давно умеет со всеми дружить. Но то, что меня недолюбливает, это ощущается. Но я не обижаюсь. Взаимно же ж.

– Одинцов звонил. Ночью. – Я все же не справилась со вторым зевком. – Велел не выпускать. В доме трупы нашли. Пять. Пока. Но думает, что больше.

– Т-трупы? – Сомов слегка нахмурился. – Чьи?

– Женские вроде как. Но будут разбираться. А пока разбираются, то… оно вам надо в эти дела лезть?

– Князь…

– Думаю, князю тоже вопросы зададут. Велено придержать, чтобы не сбежал. Денька на два, думаю. Пока не прибудут…

– Это… это какая-то ошибка. Чудовищная ошибка. – Сомов вытащил платок и отер лоб. – Такой… приятный молодой человек. – Мы с Бекшеевым переглянулись. Это он про княжича, что ли? – Наверняка… вы уверены?

– Следствие идет, – осторожно заметил Бекшеев.

Сомов закивал. И платок аккуратно сложил.

– В таком случае… Что я могу сделать? Как-то… пообщаться… с молодым человеком. Заверить его, что… что все будет хорошо. – Ну да, а он возьмет и заверится. – Тем более что батюшка его был так обеспокоен… Да, я хочу убедиться, что мальчик жив.

Мальчик?

Молчу. Вот проявляю взрослость и разумность и молчу.

– Не вижу в том проблемы. – Бекшеев оперся на тросточку и поморщился.

– Я провожу, – предложила. – Если хотите.

– Будьте… любезны.

Буду. Куда я денусь.

Ник-Ника за дверью не обнаружилось, зато внизу сидел давешний толстячок с портфелем. И пара мордоворотов с характерно равнодушным взглядом. Интересно, где они вчера были-то? Или княжич решил, что со слепой бабой и без охраны управится?

– Доброго дня. – Решила, что буду сегодня вежливой.

Насколько это возможно.

И толстячок встрепенулся. А в глазах его появилась надежда. Правда, не совсем понятно, на что он надеялся.