Не вышел из боя

Но недолгое. Потому что, как только он поздоровался со всеми, перебросился несколькими словами с хозяином дома, он тут же запел. Пел, что хотел сам. Пел по заказу. Пел беспрерывно. Казалось, для него главное то, что его слушали. Слу-ша-ли! Впечатление было как от разрыва снаряда. Да нет, если бы он не пел, он бы просто сошел с ума от внутренней взрывной эмоциональной энергии. Такое было второе впечатление. А сейчас я думаю, что он не мог найти нужного равновесия из-за огромной внутренней непрекращающейся работы, когда… ну нет сил посмотреть на себя со стороны. А вот так, будучи самим собой, выпотрошенным, усталым, непарадным, рисковал многих разочаровать. Он все время был обращенным в себя и в то же время незащищенным, как на арене цирка. Он чувствовал, что надо удивлять, но одновременно и понимал, что этого ему не простят.

Потом его рвали во все стороны, что-то говорили, пожимали ему руки. Но были лица и высокомерные, равнодушные.

О, сколько я видела таких лиц! Сколько раз слышала эти разговоры: «Перестаньте, увольте, эти песенки, эти темочки!», «Высоцкий — это для плебеев». Милые, дорогие товарищи, которые в жизни сами ничегошеньки не сделали, а только бальзамировали, хоронили, парализовали прекрасные порывы жестокими, беспощадными фразами! Именно так во все времена поступали со всеми «иноходцами»-новаторами. И ваши высокомерные лица — только доказательство их точной позиции. А про что Высоцкий должен был петь? На какую «темочку»? Про то, чего не ведал, не пробовал, не трогал? Ведь через несколько лет ваши же лица перестроились в почтительные, кроткие и одобряющие: «Да, Высоцкий — это явление, придраться не к чему». Придраться не к чему. Значит, придраться все же хотелось. Эх…

К сожалению, с Володей Высоцким мы не встречались ни на съемочной площадке, ни на сцене. Жаль. Там много узнаешь истинного и сокровенного. В жизни общались в самых различных ситуациях, при самых неожиданных обстоятельствах. В тот вечер, когда мы познакомились, он сказал, что ему приятен мой выбор песни «Но тот, кто раньше с нею был» и что он ее тоже любит. Но разговор у нас не получился. Наверное, потому, что я засыпала его комплиментами, «охами» и «ахами», а он на глазах съеживался и терялся. В общем, не получилось. Сейчас я с грустью сознаю, что не могу воспроизвести ни одной острой образной фразы, равноценной его песенным, которую бы он произнес просто так, в разговоре. Наверное, да наверняка, он блистал остроумием в компании ближайших друзей. Но мне этого не досталось. Со мной он был всегда корректным, немногословным, очень доброжелательным. С первой встречи он был мой товарищ. И от этого нам всегда было просто и легко.

Недавно мне позвонил Всеволод Абдулов, мой партнер по давнему фильму «Нет и да», близкий друг Володи Высоцкого. Володя всегда был для него заботой номер один — и в те годы, и сегодня.

— Люся, напиши про Володю. Готовим книгу о нем. Знаешь, я теперь всех людей оцениваю по тому, как относятся к Володе.

«Володька мой друг», «Да мы с Володькой», «Да вы что, Во-лодька… да он у меня дома…» — много устных рассказов на эту тему. Говорить, спорить, коллекционировать записи, а последнее время и писать… Все, что связано с именем «Высоцкий», стало сейчас бумом. Недавно держала в руках сценарий о Высоцком, но не решилась принять участие в съемках. Не решилась спеть песню Высоцкого на телевидении. Что-то внутри сдерживало. Думала, может, пусть лучше тайный островок с названием «В. В.» в моей душе останется нетронутым. Но Жизнь! Разве ее срежиссируешь? Вчера все серо, безнадежно. Сегодня чистое небо и светит солнце. И хочется жить! И до боли в душе не хватает его! Нет. Сказать про Володю — дело святое.

К тому 1966 году имя Высоцкого начинало обрастать пестрыми историями и событиями. А у меня они никак не связывались с Володей, чуть потерянным, непобедоносным, совсем не суперменом. Да мало ли что обо всех артистах говорят! На съемках того фильма в перерывах Абдулов пел новые и новые песни своего друга. Они сыпались, как из рога изобилия. Такие эксцентричные, такие полярные, такие неожиданные. Пусть тот фильм закончился провалом, но запомнился он мне песнями Высоцкого. «Ну и беда мне с этой Нинкою…» — пела вся съемочная группа. Потом многие картины вспоминала по Высоцкому. А, это та, где из кабины звукооператора раздавалось: «Так отпустите, плачут дома детки, ему же в Химки, а мне в Медведки!» А вот та картина вся пронизана «Охотой на волков».