Небесная танцовщица и капитан

– Нет, обычно не делятся. Только очень сильные и уверенные в себе мужчины не боятся говорить о таком, – улыбнулась Элли и ласково провела кончиками пальцев по его груди. – Ты ни капли не смешон, Эвклид Ларсен. Я люблю тебя за твою откровенность.

Сказала и прикусила губу. Девушка же не должна говорить о любви после первого поцелуя? Женские журналы и подруги в кабаре учили, что надо держать мужчин на поводке, интриговать их, быть игривой, но холодной...

Элли прекрасно умела отшивать непрошенных ухажеров и выслушивать с улыбкой пьяные признания в любви, но не имела ни малейшего представления, как надо себя вести, когда замешаны настоящие чувства. Почему нужно их скрывать?

Великий Механикус, что сейчас о ней думает Эвклид! Он решит, что она опять водит его за нос.

Но как неожиданно, что он говорит с ней откровенно, рассказывает о себе!

Он показывает, что доверяет ей. И приглашает к ответной откровенности.

Ларсен слегка повернул голову и серьезно глянул на нее.

– Элли… послушай. Скажу как есть. Меня к тебе тянет. Мне нравится на тебя смотреть. Разговаривать с тобой. В твоем присутствии я не могу думать о чем-то еще. Мне не хочется тебя отпускать. Но я растерян. Встревожен. Потому что не думал, что когда-нибудь встречу такую девушку, как ты, и потеряю от нее голову.

Он выложил все как на духу, с непоколебимой уверенностью, которая так не вязалась с его признанием собственных сомнений.

Элли прикрыла глаза. От его низкого голоса у нее сжималось сердце, а по телу пробегали крошечные разряды тока.

– Эвклид, разве ты не влюблялся раньше? – вопрос вылетел прежде, чем она поняла, что собирается спросить.

– Да. Влюблялся.

– В певичку Като Лефевр, я знаю. Мне рассказали на камбузе.

Ларсен отвел с ее лба локон. Он пристально смотрел ей в глаза, и она не могла отвести взгляда.

– Могу себе представить, как там перемывают мне косточки.

– Наверное, ты очень переживал, когда... с ней расстался.

– Хочешь, чтобы я рассказал?

Элли кивнула.

– Мне хочется все знать о тебе.

– Хорошо. Я познакомился с Като, когда друг затащил меня в варьете и провел в гримерку примадонны. Я встречался с ней больше года. Она всячески меня поощряла. Восторгалась всему, что я говорил. Говорила красивые слова. Интересовалась моими увлечениями. А потом безжалостно их высмеяла. Женщины умеют забраться под кожу и потом нанести болезненный удар. Как оказалось, я был не единственный возлюбленный Като. Она путалась с гангстерами и рассчитывала, что я помогу ее знакомым провозить контрабанду на судне, где я тогда служил. Когда поняла, что от меня толку не будет, порвала со мной быстро и безжалостно.

– Вот стерва какая! – не удержалась Элли.

– Она такая, какая есть. Это ее жизнь – ходить по лезвию, чувствовать себя хозяйкой положения. А я был наивен. Получил хороший урок на всю жизнь.

– И что случилось потом?

– Надо полагать, на камбузе тебе и это рассказали.

– Да. Ты должен был отправиться в сложный рейс.

– Незапланированный. Меня не пустили, потому что я как дурак после размолвки с Като всю ночь бродил по кабакам и утром не прошел предполетную проверку. Вместо меня спасательный аэростат повел мой друг. А напарником ему поставили штурмана-артифису.

– Что? Артифису?!

Элли надеялась, что Эвклид не заметил, как сбилось ее дыхание. По спине пробежал холодок.

– Да. Ты знаешь, кто это – полулюди, полумеханизмы. Компания приобрела и поставила на должность штурманов несколько таких гибридов. Говорили, что у них лучше реакции, и они смогут выполнять сложные задания. Но все пошло не так. Аэростат летел на выручку скалолазам, застрявшим в горах. И разбился. Мой друг погиб.

– А артифиса-штурман?

– Тоже. Следствие показало, что авария произошла по ее вине. Штурман допустила ошибку. Совершенные люди оказались не такими уж совершенными.

– Потому что они люди, а не механизмы, – горько сказала Элли. – И тоже могут ошибаться.

– Следствие посчитало, что артифиса осознанно пошла на саботаж. Возможно, собиралась угнать аэростат или покинуть его самостоятельно. Чтобы получить свободу от компании.

– И ты винишь ее в смерти друга. – Холод в сердце стал сильнее, Элли говорила через силу онемевшими губами. – Вот почему ты ненавидишь големов и артифисов.

– В первую очередь я виню себя. Если бы я держал себя в руках накануне, не расклеился из-за поступка Като, то в полет отправили бы меня. А артифисы... – он пожал плечами. – Я решил, что на моем судне их не будет. Некоторые задачи могут выполнять только люди, и заменить машинами их нельзя.

– Но артифисы тоже люди.

– Возможно. Однако я нахожу мысль о скрещении людей и механизмов неправильной. В этом есть что-то неестественное. Такие... существа могут увериться в собственной исключительности. Они не будут ставить интересы людей выше собственных. Что и доказал тот случай.

– Ох, Эвклид... – только и смогла вымолвить Элли. Готовое вырваться признание застряло у нее в горле.

Капитан истолковал ее потрясение по-своему.