Небесный огонь

– Большая Река умная, бабушка мне говорила, – кивнул мальчуган, обернулся и посмотрел на туес с крышкой, видневшийся в хвое большой ели. Зеленый шатер ее кроны раскинулся за ольховой рощей.

– Помолчим, – повторил отец, вздохнув.

«Котел проехал, – подумал он мыслями матушки. – Хоть бы людям удалось его победить».

Мужчина поднял голову к небу. Дальше он думал свое.

«Все куда-то едут, летят, бегут. И мы бежим. А матушка устала бежать… Поэтому меня теперь зовут Сыном-висящей-на-ели. Пройдет этот день и второй. На третий мы тронемся с утра потихоньку. Мы молоды, и бег наш длинен. Я поведу свой род к доброму месту. Его для нас на Земле указали мудрые духи».

Он знал, куда вести. Это знание вместе со жребием вожака он вобрал в себя с матушкиным сердцем.

Мальчик распахнул на речную гладь ясные глазенки, полные удивления и восторга. Сын молодого старейшины спрашивал: «О чем же вы шепчетесь, волны?»

Небесный огонь

Сказание девятое

Домм первого вечера

Орлы прилетели

Над Орто, где все сущее смертно, упруго подобравшись, ступала рыже-бурая луна. Готовым к броску зверем кралась она по небу. Ярко сияли два длинных рога-луча, направленные на Хорсуна, и он насторожил копье. Но тут, как всегда, на каменную землю пал ливень. Черный ливень – привычный глухой мрак, за которым осталась Нарьяна. Хорсун не стал сражаться с плотными струями, зная, что ничего не добьется. Без надежды тронул непроницаемую стену рукой. Пальцы вторглись в темень легко. Ливень был вязкий, теплый, и пахло от него так, как если бы кто-то насыпал на раскаленную заржавелую медь солонцовой земли.

«Кровь», – догадался Хорсун. В беспроглядной мгле померещились блуждающие болотные огоньки. Не мешкая, вошел в кровавую ночь… и всегдашняя скорбь показалась каплей в разверзшейся бездне беды.

Он проснулся. Стыдясь, протер влажные от слез и тоски глаза. Багалык Бэргэн велел вчера отдохнуть и выспаться. Не то, молвил со смешком, врагов напугаешь, с безудержным храпом валясь им под ноги… Этот сон! Понятно, почему луна причудилась зверем. Диковинную весть принес на днях Быгдай. Во время дозора возле Диринга отрядник заприметил пряморогого лося. Будто бы точь-в-точь то самое страшилище, убитое в год Осени Бури.

Хорсун отозвался с досадой:

– Не мог восстать лось из мертвых. Мясо пятнадцать весен назад съедено, кости истлели. Знать, просто подобный же зверь объявился в проклятом месте.

Сказать-то сказал, а в душу крепко запало. Вспомнил о лосиной башке со страшными рогами, выкинутой в трясину. О медведе, заваленном в берлоге под бывшей юртой Сордонга. Запретил себе думать о сне, но видение мучило тревожным зудом. В сердце росло отчаяние, кромешное, как черный ливень.

Хорсун теперь отмалчивался, когда старшины все увереннее говорили об участии женщин и подростков в войне. В глубь гор, в оснащенные всем необходимым пещеры решено было отослать только немощных стариков, калек и кормящих матерей с малыми детьми. С кой-каким оружием на всякий случай. Зеленые девчонки-пигалицы вызвались нести караул на вершинах деревьев и в скальных трещинах на подходах к укрытиям. Чуть, дескать, начнет приближаться враг, закаркают воронами, предупредят прячущихся людей, чтобы отходили к еще более дальним убежищам.

От одного только вида дерзких у Хорсуна едва горло в гневе не перехватило. Посмели явиться с «предложением» на Малый сход! А старшины дали добро. Потом разрешили желторотым огольцам в возрасте Спорящего сознания ни много ни мало – камни во врагов с круч кидать! У матушек дозволения не спросив… Ну, это если противник проникнет в Элен и подберется к южным горам. Радостные мальчишки тотчас помчались таскать камни. Надо думать, нанесут с запасом. Не скоро потом разгребешь опасные груды камней, не доглядишь, как сверзятся в ураган да зашибут какой-нибудь коровке хребет…

Главный жрец словно воды в рот набрал. А ведь с его селенья, с правого холма-близнеца над Крылатой Лощиной начинается южная часть эленских гор. Сандала как подменили, сам на себя стал непохож. Хорсун был наслышан о сочиняемом им домме, да все не улучалось глянуть. Кто с похвалой толковал об удивительной Книге, кто не без осуждения. Разговоры о ней отвлекали людей от неминучей напасти… И то хорошо.

Модун спешно взялась обучать военному делу молодок и недоростков. Тоже неплохо – меньше времени остается думать о сыне. Как в воду канули Болот, Атын и близнецы Силиса. Эленцы все еще усердно обсуждали похищение Илинэ и побег Кинтея с Топпотом на север. Склонялись к тому, что девчонка с ними и смылась. Кинтей вроде сватался к ней… А уж когда нежданно вернулась Олджуна, слухи просто взорвали долину! Народ опасался возвращения Йор.

Но время шло, Олджуна на людях не показывалась. Кузнецы на вопросы отвечали уклончиво: от мертвого духа, мол, избавилась, тихая стала, спокойная. Со двора почти не выходит, к коровам и назад в дом. Урана-то работает нынче, красит-шьет, искусницами командует. Где Олджуна была так долго, никто не вызнал.