Небо в алмазах (СИ)

Но ведь если по-хорошему разобраться, то все идеи с совместной деятельностью четырех друзей детства, невиданными схемами заработка и ни к ночи упомянутой «Бригадой» — его головы дело. Это Космос придумывал, как лучше объединиться, чтобы больше заработать, и заслужить хоть какой-то маломальский авторитет. Это Кос дал идею беглому Белому, за которым потянулся Фил, отрицавший свое любое участие в криминале. Но бахвальные причитания Космоса о том, какой центровой бригадой они станут, благополучно забылись. Главное — это результат, который позволял не сидеть на шее у стареющего родителя.

Была у Космоса и ещё одна потаённая причина, из-за которой никогда и ни за что не предпримет попытки поставить Сашку на место. Ведь никто так и не узнал, кто пустил пулю в покойного Муху, шедшего на Белого с пером, но мертвенно остановившегося на половине пути со свинцом в правом предсердии. Возможно, никогда и не узнает, если Космос не скажет, что это он нажал на курок, а после единственный раз в жизни скрыл правду от всех. От Лизы, от друзей, от отца. Саня прекрасно знал, что не виноват в смерти упыря, но не имел понятия, кого корить за то… что остался жив, претерпевая скитания на периферии.

Космос ни о чём не жалел. И не раскаивался, как бы отвратительно это не звучало. Окажись он той ночью в Раменском снова — поступил точно также, после скрывая друга по всем возможным адресам, поднимая на уши всех нужных знакомых. Дело шилось белыми нитками. А если бы кто-то вышел на него? Космосу не улыбалось сменить дорогой костюм на тюремную робу из-за падали, отравляющей мир своим существованием. Он бы не выдержал доброй десятки, которая светила ему.

О Лизе, которую неизбежно отвели от уголовника и убийцы, о друзьях, которые поняли, во что он их втянул, приказали бы забыть. А отец просто не смог бы вытерпеть настолько сильного позора. И стал бы отмазывать? Зачем ему такая головная боль…

И все равно: нет… пути… назад…

Сигарета практически истлела, зажатая между средним и указательным пальцем левой руки, и Космос бросает несчастный окурок в лужу. Нет, пора бросать… И не курить — пачка красных «Marlboro» по-прежнему лежит в бардачке иномарки, маня прикоснуться к себе и чиркнув спичкой, затянуться во все тяжкие. Напротив, нужно перестать думать про изменившуюся реальность, и свое в ней место. Космос имеет гораздо больше, чем мог располагать любой его сверстник-студент. И в этом тоже есть фарт и невиданное везение…

Как и в том, что Лиза дважды выбрала не благоустроенный для себя Ленинград, а его заблудшую душу. Всё-таки они никогда бы не смогли ужиться с чужими людьми…

— Дядя, я вела себя плохо, заберите меня куда-нибудь! — голос, полный озорства, кажется, принадлежит вовсе не красивой девушке, подбежавшей к автомобилю, и уронившей чувство спокойствия Космоса метров на сотню вниз. — Я ж знаю, вам оно надо!

— Твою налево, Лиза… — пора заканчивать с любовью к самокопанию, которое подступало исподтишка в самые неподходящие моменты дня и ночи.

— Знаю-знаю, хулиганка с детства, мама с папой так задумали, — Лиза не спешит двигаться с места, продолжая наблюдать за подвижным лицом Космоса. — Смотрю, что инопланетяне не готовы к приходу обычной земной девушки? Как неосмотрительно!

— А я думал, что меня будешь слушаться, алмазная, — поправляя свою тёмную шевелюру назад, Космос не может остановить в себе порцию надвигающегося смеха. И не пытается, когда смотрит на Лизу, задумавшую очередную каверзу, — будешь, Лизок?

— Конечно, нет, Космос Юрьевич, — Павлова хитро подмигивает, пряча свой небесный взор под пушистыми ресницами, — размечтался, дружок…

— Г…нет! — Кос передразнивает Лизу, и корчит ей гримасу. — Значит, хреново себя вела? Не надо было на пары с утра валить, меня с котом оставлять. Эта тварь царапается!

— Он весь в своего хозяина! Не только шикарная морда, но и редкий царапун…

— Он — неслух! Обойного клея не наберёмся с ним… Этот царёк египетский свои причиндалы клал на то, что я там ему втираю… Нашла себе подружку!

— Мы же не нюхать этот клей собрались, и, родной, перестань ревновать к коту! Я не дам тебе отправить его ценной посылкой Надьке, — у Лизы свои счёты с Наденькой, отравлявшей жизнь Космосу, и ставившей Павловой в укор полнейший расчёт, не без которого они с Космосом нашли друг друга. Жена академика, выронившая себя из глубоко провинциального городка, не имела смелости признать, что её ненавистный пасынок искренне влюбился в подругу детства. — Чтобы этой стерве там икалось!

— В Сызрани! — сказал Космос, уточняя место жительства бывшей мачехи, с которой отец полгода, как в разводе. Что не говори, но в квартире на Ленинском проспекте стало меньше паразитирующих элементов. И кот не в счёт.

— Да хоть за бугор! Может, пустишь уже? Вести себя хорошо буду! Я же обещала, луноликий ты мой…

— Клянешься?

— О клятвах в ЗАГСе поговорим, а я про погреться.

— Иди уже ко мне…

— М-м-м, сам напросился!