Нет, подумал Фолко. Я буду сражаться, я не остановлюсь и не успокоюсь. Не знаю, что такое «добро» и «зло» с больших букв, но одно я ведаю твёрдо: когда убивают, жгут и насилуют – это надо останавливать любыми способами, а не вести высокомудрые разговоры про свободу выбора.
Если для этого потребуется помощь Девятерых – что ж, я приму её.
Трудно поверить, но мрачного, словно на похоронах, хоббита никто будто и не замечал.
Пони его послушно шагал за другими следом, не сбиваясь с тропы и не нуждаясь в поводьях; Фолко словно погрузился в недобрую вязкую тишину, как перед боем, когда ждёшь вражьей атаки, и ожидание это томит и выматывает почище самой яростной схватки.
…Ближе к вечеру эльфы устроили привал. Здесь начинались их коренные земли, и могучие дубравы перемежались небольшими кругами полей, где почти сошёл снег.
Эльфы должны уже готовиться к севу, вдруг подумал он. Авари живут старой правдой, у них свой хлеб и свои злаки – едва ли тот же лембас пекли из обычной ржаной муки.
Но опять же, это осталось уделом и тайной эльфов.
«Но ведь бороться против эльфов – это лишать нас уходящего с ними великого знания! – Рано или поздно люди возьмут это знание сами, своим трудом. Нам не нужны подачки!»
Так говорили хронист Теофраст и Олмер, золотоискатель из Дэйла.
Те, кто мёрз и голодал лихой военной зимой, не отказались бы от «подачек».
– Где принц Форвё? – вдруг резко, почти грубо бросил Фолко.
Спешившиеся для привала эльфы удивлённо воззрились на него; смех и шутки смолкли.
– Правитель в своём тронном зале, – после паузы проговорил старший из дозорных. – Мы держим путь туда. Весть уже послана, почтенный сын Хэмфаста. Однако я чувствую твоё неспокойство, твой гнев. Что случилось? Уж не обидели ли мы тебя, часом, тебя, почётного нашего гостя, друга самого принца?
Фолко отвернулся.
– Прошу прощения у любезных хозяев, – проговорил он наконец, когда молчание сделалось уже неловким. – Это лишь мои мысли. Не… не слишком радостные.
– Отчего же? – искренне подивился старший из Авари. – Взгляни, досточтимый, как прекрасна весна! Какие плывут ароматы, как пробуждается земля, как поднимаются первоцветы!
– Да. Первоцветы, – повторил хоббит машинально, бледнея и стискивая рукоять меча. – И перелётные птицы. И набухающие почки.
– Да! И почки! – радостно подхватил эльф.
Горького сарказма Фолко он то ли не заметил совсем, то ли решил не замечать.
– Э, э, брат хоббит, – втиснулся меж ними Торин. – Так негоже. Мы в гостях. Не стоит скорбным видом заботить любезных хозяев.
– Не стану, – заверил друга половинчик. – Нам бы только… нам бы желательно…
– Принц Форвё, конечно, не заставит вас ждать, – улыбнулся старший. – Но мы выказали бы дурное гостеприимство, заставляя вас спешить сверх необходимого. Садитесь, садитесь, ешьте и пейте, у нас всего в изобилии!..
Да, у них всего хватало, всяких яств; гномы уплетали так, что за ушами трещало, хоббиту же кусок в горло не лез.
– Да что с тобой? – хлопнул его по плечу Малыш. – Сидишь кислый, словно дурного эля отведал!
– О деле нашем думаю, – отговорился Фолко. Устраивать перебранку с друзьями в его намерения никак не входило.
– А чего с ним, с делом-то? – подивился Торин. – Половину уже сделал, считай, даже девять десятых. У Золотого Дракона были, осталось принца повидать, а он уже тут, считай, совсем рядом. Не грусти, брат хоббит!
– Хорошо, – Фолко с усилием улыбнулся. – Грустить не буду.
И в самом деле, спорить с гномами сейчас не имело смысла. Их убеждать надлежало не криком, а спокойными рассуждениями, и чем спокойнее, тем лучше.
Тем не менее, улыбаться совсем беззаботно у него не очень получалось.
Путь через леса занял полных три дня. Дорога, что не знала тележных колёс и тяжело гружённых возов; дремучие, но чистые леса, где не гулял топор дровосека; для переправ через реки эльфы, не мудрствуя лукаво, строили каменные дамбы, но не затапливая луга вокруг, а оставляя для воды достаточно сбросов.
Привольно и хорошо было здесь, почти как дома, в Хоббитании, особенно если прогуляться до громадного, за триста лет поднявшегося высоко-высоко мэллорна в Хоббитоне, посаженного мастером Сэмвайзом Гэмджи. Привольно и хорошо, и мрачные мысли постепенно стали отступать.
Отступать, но не уходить совсем и не растворяться.
«Тронный зал» принца Форвё оказался, как и предвидел хоббит, просто лесной поляной, над которой дубы сплели свои ветви так густо, что получилась настоящая крыша. Вправо и влево отходили небольшие жилые «покои», образованные растущими прямо из земли тонкими стволами. Невольно Фолко задумался – что же, они так и остаются неизменными все сотни лет существования этого «зала»?
Прямо по ветвям, по жёлобу из плотно прижавшихся друг к другу листьев, сбегал ручеёк, не пропуская ни капли. Постелями эльфам служили плетёные гамаки из живых ветвей – как на таких (или в таких?) можно спать, Фолко представить себе не мог.