Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны

Серый и впрямь будто очнулся. Меч его вновь застонал в невероятной скорости атаке. Миг – и первый из конников полетел с коня с разрубленной грудью, даже кольчуга не спасла, ещё миг – второй захлебнулся кровью, третий лишился руки, свесился с коня без сознания. Однако под странный клич «Хен-на! Хен-на!» воины Диких неостановимо шли вперёд, словно позабыв о смерти.

А может, и впрямь позабыли?

– Не мешай! – рыкнул Серый Эовин.

Она упала на траву, сжалась, но сабли не выпустила.

А длинный клинок Серого продолжал молотить, отбивая, отбрасывая и рубя, весь покрывшись кровавыми разводами. Эовин, роханка, поневоле оценила, что Серый старается не губить коней, нанося удары только людям. Но тут прямо перед ней рухнул убитый воин с искажённым яростью лицом, и девушка поспешно зажмурилась. Нет, не от страха – вряд ли после всего пережитого осталось что-то, способное её напугать, – просто слишком много вокруг было смерти.

И ещё – она чувствовала – за странным кличем Диких и их боевым безумием стоит жуткая, равнодушная ко всему живому сила. Та самая, крывшаяся в обугленных трупах, которые Дикие оставляли за собой в пути.

«Куда мы идём? К какому чудищу в пасть? Зачем?!»

Она сама не заметила, как стычка над её головой стихла. Только в войске, шагавшем вдалеке, всё скандировали «Хен-на!».

Серый потряс её за плечо.

– Вставай! Ты лошадница, поймай-ка двух коней, хватит уже нам ноги трудить…

Эовин поднялась. Всё было кончено, похоже, довольно быстро, на траве лежали мёртвые тела в кольчугах и шлемах, и над ними витал густой запах крови, на который уже налетели мухи. Девушка узнала командира отряда: он лежал на спине, бок вспорот одним страшным ударом, глаза остекленели, а на губах, похоже, так и застыл боевой, сводящий с ума, клич.

– Поторопись, – бросил Серый. – Сейчас их хватятся, и уж тогда даже я не отобьюсь.

И поскольку Эовин продолжала таращиться на трупы, добавил со смешком:

– Меня ведь там, в Минхириате, даже в ополчение не брали – не знал, с какого конца за меч браться. А теперь вот видишь, как…

– Ты не человек… – пробормотала Эовин, отступая.

– Чушь! – рассердился Серый. – Кто я, эльф, по-твоему? Или гном? Не городи ерунды, человек я! Только вот… кто? – Он потряс головой, словно отгоняя наваждение. – Иди коней лови, зря я, что ли, верховых спешивал!

…К вечеру они достигли пологих холмов, среди которых тесно стояли шатры и повозки большого лагеря. Скакали по степи весь день, держась на значительном отдалении от Диких; останавливались, но не для отдыха, а чтобы пропустить конные отряды, которые сейчас попадались куда чаще – Серый каким-то образом не то понял, через какие промежутки времени они выходят в дозор, не то чуял их на расстоянии.

Эовин совсем выдохлась. Она свернулась калачиком под защитой травянистого склона, с которого Серый осматривал лагерь Диких. Даже горбушка настоящего хлеба, которой с ней поделился Серый – Эовин предпочитала не думать, где он её взял, – и та не придавала сил.

Зато Серый словно светился изнутри.

– Мы добрались, Эовин! – говорил он, изучая лежавший в низине лагерь, освещённый последними лучами заката и первыми – походных костров. – Мы дошли! Наконец-то я получу все ответы… и ты тоже.

Эовин казалось, что он распрямляется на глазах. В нём словно разворачивалось нечто, скрытое до срока, какая-то сила – так юная бабочка, вышедшая из кокона, расправляет смятые крылышки.

А другая сила ждала впереди. Там, среди островерхих шатров и огней, среди расположившихся на отдых отрядов и стоящих вплотную повозок, скрывалось чудовище, сжигавшее одних и сводившее с ума других.

«Наверное, оно и есть этот Хенна, – думала Эовин, слизывая с ладони прилипшие крошки. – Ох, что будет завтра, когда они встретятся?..»

– Сегодня, Эовин, – сказал рядом Серый. – Всё решится сегодня.

Степь у подножия Хлавийских гор, ставка воинства Диких, 21 августа 1732 года

Утро они встретили в дороге. Кони, растянувшиеся над сухой травой; обугленные трупы, застывшие в пугающих, странных позах, словно кто-то специально глумился над погибшими.

Хвост воинства Диких приближался. Здесь уже было не до скрытности, тем более что предгорья сделались более труднопроходимы.

– И потом мы попросту въедем в их расположение и скомандуем: «А подать сюда этого вашего Хенну!», так? – осведомился Малыш на одном из немногочисленных привалов – берегли не себя, берегли коней.

– Именно так, – невозмутимо бросил Санделло.

– Да? Это я люблю, это по-нашему! – Маленький Гном осклабился, растянув рот до самых ушей.

– Угу, десятеро против скольких тысяч? Десяти, двадцати, пятидесяти? – буркнул Торин. Вид гном имел страдальческий – всё-таки наездники из них не очень, особенно если скакать приходится на норовистом харадском коне.

– Проскользнём, – бросил Форвё.

– Зря мы, что ли, плащи тащили? – подхватил Маэлнор.