Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны

– Кличут Серым. Родом из Минхириата. Года свои не считал, не обучен.

– Когда благородный воитель тебя, велбужья требуха, спрашивает, на колени падать должен! – вскипел харадрим. Рука его схватилась за саблю, а один из стражников извлёк бич.

– На колени вставать не обучен, – равнодушно ответил Серый, глядя куда-то мимо рассвирепевшего тхеремца.

– Ап! – выкрикнул тот, и стражник взмахнул бичом.

Серый сделал какое-то совершенно неуловимое движение, развернулся боком, рука его перехватила чёрное кожаное жало, напряглась, рванула, и воин кубарем покатился с седла.

Двое других разом тронули коней, выхватывая сабли; ещё пара натянула тетивы.

Однако Серый оказался быстрее всех. Он просто шагнул вперёд и в сторону, так что против него оказался только один стражник, закрывавший Серого и от стрелков, и от второго мечника. Серый ловко увернулся от летящего ему в шею клинка, вцепился в пояс всадника, одним рывком сдёрнув того наземь.

И прежде, чем полетели стрелы, пленник выпрямился, держа обеими руками харадскую саблю; обезоруженный стражник даже не пикнул.

– Я могу быть воином, – проговорил Серый, в упор глядя на опешившего тхеремского нобиля. Лицо невольника исказилось, как от внезапной боли, и он одним движением сломал только что добытый клинок об колено, словно сухую ветку.

Две половинки упали в пыль; рабы ахнули, харадский нобиль посерел. Лицо его покрылось крупными каплями пота, и даже конь подался назад.

– Я могу быть хорошим воином, – повторил Серый, делая шаг к тхеремскому пятисотенному. – И мои люди тоже, не сомневайся, благородный витязь.

Благородный витязь меж тем всё пятился. Пятились и остальные его люди; обезоруженный стражник кое-как поднялся, глядя на Серого с почти мистическим ужасом.

Тот, однако, тяжело дышал, грудь его бурно вздымалась, струйки пота стекали по лицу и шее, грубая рубаха тоже взмокла. Казалось, он то ли пытается удержать незримый и неподъёмный груз, то ли давит готовый вырваться крик боли.

– Мы можем сражаться, – сдавленно повторил Серый.

Харадримский начальник, казалось, колеблется. Конечно, стоит только рукой махнуть, и странного наглеца утычут стрелами с безопасного расстояния; но, с другой стороны, кто его знает, на что он способен и что это вообще за птица?

– Тогда тебе и отвечать за них! – надменно бросил наконец южанин. – Кто побежит с поля боя – будет казнён! Посажением на кол! У нас, в великом Тхереме, не церемонятся с трусами!

– Никто не побежит, – твёрдо проговорил Серый.

Пришедший в себя харадрим не удостоил его ответом. Поднял храпящего коня на дыбы, являя искусство наездника, и, соблюдая достоинство, отъехал – на рысях, а не галопом.

Тяжело дыша, Серый опустился на одно колено.

– Больно… – еле слышно процедил он сквозь зубы. – Как же больно…

Харад, восемь лиг юго-восточнее Хриссаады, рассвет, 2 августа 1732 года

Лагерь невольников просыпался рано и трудно. Жара ещё не наступила, и по дороге подтягивались вереницы огромных возов, запряжённых медлительными быками – подвозили воду и съестные припасы. Не более чем на один день, чтобы отбить охоту устроить мятеж и разграбить.

Ударило кожаное било, водоноши зашевелились, берясь за мятые котлы и черпаки. Зашевелились и кашевары, им идти получать крупу.

И, конечно, уже давно на ногах был Серый. Он, казалось, вообще никогда не спит – рабы видели его стоящим и на закате, и на восходе.

Сейчас он уже шагал, несмотря на ножные кандалы, обходя свой отряд. Две сотни собравшихся вокруг него невольников сбились в кучу и спали вповалку, урывая последние мгновения сна.

Харадские надсмотрщики пока ещё не побежали, размахивая кнутами, и рабы дремали, успокоенные – Серый с ними, Серый идёт обходом, Серый их не бросит.

А Серый шагал, вскоре оказавшись на самой границе лагеря. Линия густых кустов подходила совсем близко, и территорию невольников ничто не огораживало – тхеремцы ленились даже ставить рогатки, – однако их конные патрули с гончими псами и охотничьими соколами быстро отбили у дерзких всякую охоту бежать.

Пойманных беглецов сажали на колы в виду всего лагеря.

Работало, надо сказать, неплохо.

Шагах в пяти от зарослей Серый остановился. Он не гнулся, не прятался, он просто застыл на виду у харадских сторожей, потому что там, в чаще, ему почудилось какое-то движение – словно кто-то из последних сил продирался сквозь сплетения ветвей, отчаянно пытаясь уйти от погони.

Погоня и в самом деле была близко.

Вот раздались гортанные выкрики преследователей; лай собак, топот многочисленных копыт. Конные поневоле отворачивали, вынужденные огибать непролазные заросли; Серый медленно сдвигался, прикидывая, где должна появиться их жертва.

И она появилась.

Из сплетения ветвей высунулось хорошенькое, но до предела измученное девичье личико – сейчас всё исцарапанное, исхлёстанное ветками.

Золотистые волосы спутались и разметались в беспорядке, большие серые глаза полнили отчаяние и ужас – девушка заметила совсем рядом харадских караульных, а прямо перед собой – человека в кандалах.