Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны

Торин угрюмо кивнул, Малыш спрятал клинки; чуть помедлив, кхандец тоже убрал руку с эфеса. Несколько мгновений все молчали.

– Неразумно бросать вызов Судьбе, изрёкшей свою волю, – проговорил наконец Рагнур. – Однако в песнях остаются именно те, кто бросил. Что ж!.. Попытаем счастья, потягаемся с неведомым! Я остаюсь. – И тотчас же, словно и не было ничего, добавил обычным деловитым тоном: – А всё-таки, как вы намерены искать пропавшую?

Фолко, Торин и Малыш разом тяжело вздохнули. Ответить на это не мог никто.

Вернее, хоббит Фолко Брендибэк очень не хотел на это отвечать.

Он отвернулся от друзей, ссутулился, садясь спиной к солнцу. Закрыл глаза и постарался как можно ярче представить себе древний Мордор во всей его злой силе; высоченные острые башни и переплетения парапетов Барад-Дура; дорогу, поднятую на арках от его врат к чреву пещеры, к зияющему чёрному провалу в боку Роковой Горы.

Он не хотел думать о том, что случится сейчас.

Харад, лагерь рабов, тридцать лиг юго-восточнее Хриссаады, 4 августа 1732 года

Не так-то просто спрятать нового раба, если все вокруг – в цепях, а новичок нет, да к тому же это единственная золотоволосая девушка во всем громадном невольничьем караване.

– Роханка! – взвизгнула какая-то молодая пленница – из племени хеггов, судя по вытянутому лицу, заострённому подбородку и чуть раскосым глазам.

– Роханка! – подхватили сразу несколько голосов.

По рядам отряда Серого прокатился глухой ропот, вокруг Эовин мигом возникла пустота. Женщины яростно шипели; мужчины косились ненавидяще.

Девушка затравленно огляделась.

Послушавшись Серого – как, знала она теперь, звали спасшего её невольника, – Эовин словно попала в бурный, изобилующий водоворотами поток. Этот человек источал неведомую, чужую, злую силу, могущественную и безжалостную, подавляющую волю и заставляющую выполнять его приказы.

Зачем она бросилась к нему? Может, её бы и так не нашли, может, погоня промчалась бы мимо? Может, она сумела бы ускользнуть от преследователей, отыскать мастера Холбутлу и гномов… А теперь уже поздно, она в самой середине невольничьего каравана, среди толпы вчерашних врагов, среди тех, кто люто ненавидит её родину, разливы степей зелёного Рохана, и гордый, вечный бег белого коня на её стягах.

В глубине лохмотьев, коими в изобилии снабдил её Серый, девушка прятала лёгкую харадскую саблю. Всякий вечер она страшилась засыпать – на виду своего вожака остальные невольники-степняки не дерзнули бы наброситься, но вот ночью?.. Не спасут ни сабля, ни короткий кинжал за голенищем; в лучшем случае она успеет покончить с собой.

Серый, однако же, всё видел. Когда после первой проведённой без сна ночи Эовин, пошатываясь, встала в строй, он тотчас оказался рядом.

– Не спала, – сказал он, не спрашивая, но утверждая. – Плохо. Сил не будет. Поэтому сегодня ты ляжешь со мной.

Эовин залилась краской, запылала до корней волос. «Ляжешь со мной»! Да что он себе думает?!

Серый коротко взглянул – и Эовин отвела глаза.

Он всё понимал, этот странный и пугающий человек. Молча, без слов, с одного взгляда. И его ответный взор – чуть насмешливый и в то же время успокаивающий…

«Не глупи, девочка, – говорил этот взор. – Не глупи».

Эовин всхлипнула.

И, конечно, всю ночь проспала как убитая, привалившись к жёсткой мускулистой спине Серого, укрываясь с ним одним плащом. Ей было на удивление спокойно; на «женщину вожака» никто, конечно, посягнуть не дерзал. Порядок Серый поддерживал твёрдый, раза два или три в самом начале пустив в ход кулаки. С одного его удара летели навзничь даже самые здоровенные и сильные.

Золотые волосы Эовин густо покрывала засохшая серая грязь, серым же было размалёвано и всё лицо; на ногах звякали кандалы, правда, ненастоящие. Цепь была примотана к щиколоткам Эовин простой тряпкой, которую легко сбросить.

Серый её ни о чем не расспрашивал. Защищал – да, оберегал – да; но совершенно не интересовался ни ею самой, ни тем, как она оказалась здесь, под харадским солнцем, в сотнях лиг от Рохана.

Они шли и шли – в неизвестность. Тракт миновал редколесья и уходил всё глубже в дремучие, жаркие чащобы, где деревья взносились к самому поднебесью.

Да и какие деревья! Никогда доселе Эовин не видала ничего подобного. Кора тонула в море опутывавших стволы лиан с яркими, сочными цветами, тёмно-зелёные мясистые листья расталкивали друг друга, жадно стремясь к солнцу. Царила духота – и было очень сыро.

Тхеремские проводники несколько раз обошли всё войско, предупреждая: как бы ни мучила жажда, пить можно только ту воду, что привозят в бочках. Из лесных ручьёв и речек, таких ласковых на вид – ни-ни. Скрутит хворь, в животе вспыхнет огонь, и человек скончается спустя несколько дней.

Чем дальше на юг, тем меньше шансов вернуться домой, тем меньше шансов, что мастер Холбутла и его друзья отыщут её…

– Куда мы идём?