Нечисть, или Тайна старинной шкатулки

И по всему так получалось, что жить Герману в образе чудовища до тех пор, пока не развяжется кармический узел. Вот только почему этот самый узел завязался и как его развязать, Герман не мог сообразить. То ли рассказчик невнятно объяснял, то ли Герман соображать стал плохо, но главный смысл ускользал от него. И еще: как можно существовать сразу в нескольких ипостасях и в разных временах?

— Ну как ты не понимаешь, — терпеливо объяснял первый. — Время — оно не линейно. Сам-то ты будешь знать, что в твоей жизни следует за чем и какое воплощение за каким. Но с точки зрения стороннего наблюдателя тебя будет кидать из прошлого в будущее и обратно.

— Это как? — оторопел Герман.

— Да что непонятного-то? — вспылил второй. — Вот ты сейчас домовой?

— Да.

— И для тебя существует только эта реальность. И будешь в образе этом настолько долго, пока все свои грехи не искупишь. А потом опять в образе человеческом родишься. Но для меня уже все известно, и я вижу тебя сейчас одновременно и в образе нечисти, и в образе людском.

— Что ты ему говоришь? — возмутился первый. — Этак он и работать над собой не захочет, раз все уже известно.

— Захочет, — ухмыльнулся второй. — Потому что иначе для него время нового воплощения в таком случае может очень долго не наступить. То есть чем дольше он ошибок своих признавать не будет, тем дольше в образе чудища проживет.

— Значит, — уточнил Герман, — сейчас, когда я живу в образе нечисти, где-то по земле ходит другой Герман?

— Не совсем. Не другой Герман, а ты сам. Только для тебя это будущее еще не наступило и когда наступит — неизвестно.

* * *

Есия трясущимися руками нащупала выключатель и повернула ручку. Странные сны снятся сегодня: то метания в поисках любимого по лесу, то явственный разговор трех странных существ.

Она накинула на плечи тонкий халат и, стараясь не шуметь, пошла на кухню. По дороге заглянула в комнату к сынишке. Он ровно дышал, чему-то улыбаясь во сне. Мама и бабушка тоже, судя по всему, спали, но заходить и проверять их Есия не стала. У обеих настолько чуткий сон, что они умудрялись просыпаться не только от малейшего шороха, но даже от взгляда.

На кухне Есия поставила чайник на огонь и приткнулась на стуле, глядя в окно. По синему снегу тянулась цепочка черных следов. Они петляли вокруг двух соседних клумб и уходили далеко вдаль. Устав смотреть в темноту, она придвинула к себе кроссворд, оставленный на столе бабушкой Марией. Успела вписать в клеточки несколько слов и вдруг услышала стук. Тихий и размерный, он, может быть, и не вызвал бы таких бурных эмоций в другое время, но в три часа ночи он показался Есии зловещим. Оглянувшись на спальни родных, она на цыпочках просеменила к двери и выглянула в окно.

Там никого не было. Пусто и тихо. И даже недавние следы занесло мелкой снежной крупой.

«Почудилось? Конечно, почудилось», — выдохнула Есия с облегчением.

Сама не понимая, зачем, она точно так же, едва дыша, пошла на цыпочках обратно. Стук застиг ее на половине дороги. Тихий и вкрадчивый, он показался ужасающе громким. Есия медленно вернулась к двери и остановилась, прислушиваясь. В какой-то момент почудилось, что она слышит тяжелое дыхание, но тут же посмеялась над собой.

Конечно, из-за толстой двойной двери ничего не могло быть слышно.

Настойчивый стук в дверь повторился опять, заставляя Есию нервничать. Пугал даже не сам он, а странное, возникающее, помимо ее воли, желание открыть дверь. Она даже протянула пару раз руку к замку, но тут же испуганно отдернула.

Наконец часы пробили четыре утра. Огромная черная собака спустилась с крыльца и медленно потрусила к лесу. Есия смотрела на нее, не отрываясь, и померещилось ей странное. Будто бы на самом краю дороги собака превратилась в старуху с клюкой и похромала дальше.

* * *

— Конечно же тебе померещилось, — убежденно заявила Татьяна Михайловна, когда Есия утром рассказала о ночном кошмаре.

— К-хм, — кашлянула Мария Федоровна, многозначительно глядя на свою дочь.

— Э-э… ну-у… — замямлила смущенно Татьяна Михайловна, — я так думаю, что это скорее всего показалось. Хотя всякое, конечно, бывает. Может, эту собаку кто-то научил в двери стучать, или хозяева ее когда-то здесь жили. А почему бы нет? — оживилась она, обрадовавшись своей идее. — Но то, что она в старуху превратилась, это, конечно, полная чушь. Такого не бывает.

— К-хм! — повысила голос Мария Федоровна.

Татьяна Михайловна недовольно покосилась на нее.

— Ах, боже мой! — всплеснула она руками. — Ну хорошо, хорошо, я расскажу. Это было давно. Очень давно… — Татьяна Михайловна встала и заглянула в комнату Андрюши, где мальчик увлеченно смотрел мультики. — Нет, я не могу, мама. Мне все это кажется таким бредом! Рассказывай сама.

— Хорошо. — Мария Федоровна налила себе чаю и, отхлебнув, начала: — Есть в нашей семье одно предание. Оно такое древнее, что даже бабушка моей бабушки не могла точно сказать, с кем именно из предков это произошло. А дело было так…