Нечисть, нежить, нелюдь

Я вскочила на ноги, забыв и о магах, и о Рионе, и о разлившейся у ног похлебке. Никогда не разбиралась в магических рангах и жила себе вполне счастливо, даст Эол, проживу впятеро больше. Или не даст и не проживу, особенно если буду сидеть и слушать дальше.

От чужого пристального взгляда шерсть встала дыбом.

На меня охотились.

— Айка, — прошептал Михей, заряжая арбалет.

Кули ойкнул, Оле схватила его за плечи и прижала к себе. Бесполезное действие, нужное лишь ей. Угрызения совести, они такие. Девушка хотела оставить мальчика в Волотках. Оставить на смерть, хоть она и не знала этого. Оле себе этого не простит и будет цепляться за парня при любом признаке опасности, тщетно пытаясь защитить. Мира с громким стуком уронила черпак в котелок.

Чужое внимание напоминало чесотку между лопаток, отчаянный зуд в месте, до которого никак не может дотянуться рука.

Я припала к земле, выпустила когти.

— Айка, — еще тише прошептал стрелок, наводя арбалет на лесную чащу, подсвеченную красноватым золотом уходящего солнца.

Хвост метнулся вправо, потом влево.

Я чувствовала терпкий запах чужака, кожей ощущала взгляд, слышала дыхание, легкое и невесомое, из тех, что не потревожит ни листика на кустах.

Оле охнула, когда я бросилась в чащу. Тени приняли меня. Мягкая земля бесшумно пружинила под лапами. Лесные запахи вдруг сделались слишком густыми и насыщенными, кошачья поступь мягкой, тело гибким и послушным… Мое тело. Охота — это хорошо. Охота — это правильно. Не позволю чужаку охотиться в одиночку.

— Я слышу тебя, — прошептала ему.

Сумерки окрасились серым. Мне стало все равно: день вокруг или ночь. Мне все равно, где ты притаился, слился ли с камнем или укрылся шуршащими листьями. Не уйдешь…

Но незнакомец и не собирался уходить. Он него тянуло влажным любопытством и ожиданием.

Ветви едва заметно качнулись, сбрасывая капли влаги на спину. Чужак скупым движением ушел от моего броска и едва слышно зарычал, скорее одобрительно, чем угрожающе. В серо-черной картине мира он казался высоким, с длинными руками и ногами, вытянутой лысой головой и оскаленной пастью. От него пахло чем-то знакомым, чем-то…

Я кувыркнулась через голову и тут же вскочила на ноги. Но незнакомец и не думал нападать. Он стоял напротив, почти зеркально повторяя мою позу: ноги чуть согнуты, плечи ссутулены, когти выпущены, зубы оскалены. То ли человек, то ли зверь.

Так мы ждали целую минуту. Бесконечную минуту, за которую решимость сменилась недоумением. Чужак медлил, не нападая и не отступая, с любопытством нюхал воздух. Как оказалось, я тоже не была готова просто так броситься на неизвестного. Кстати, а на кого? Раньше я не встречала таких созданий. Тогда откуда взялось это чувство узнавания? Я видела что-то, похожее на него, видела совсем недавно.

Незнакомец вздернул голову и зарычал. А я тут же узнала запах, узнала стук сердца второго существа, приближающегося к нам, ощутила тепло собравшейся в его руках магии. И чужак тоже ощутил. На этот раз не было ни сомнений, ни колебаний, они оба двигались молниеносно.

— Вит, нет! — закричала я.

Но было поздно. Или вирийцу было все равно, что я там кричу.

Чужак прыгнул на чернокнижника. Магия сорвалась с рук Вита. Я не знаю, зачем это сделала. Не могу объяснить, может, всему виной воспоминание, мелькнувшее на краю сознания. Может… В тот момент было не до мыслей.

Я прыгнула на чужака за миг до того, как огненный шар вирийца попал в незнакомца. Глупый поступок. Ничего хорошего, как водится, из этого не вышло, вместо одного под удар попали двое.

Я остановила атаку, и только. Вряд ли чужак дотянулся бы когтями до горла чернокнижника. Вряд ли он умел ходить сквозь магический огонь, это под силу только Эолу и его сподвижникам.

Я врезалась в незнакомца плечом, мы оба упали на землю, и нас накрыл огонь. Но за миг до того как обжечься, я успела рассмотреть в магическом свете… Значит, не показалось. Чужак не был лысым, вытянутую голову покрывали светлые, почти бесцветные короткие волосы, светлые глаза, узкое лицо… Я вспомнила, где видела его. Вернее, не его. Себя.

Таким же бесцветным было мое отражение в зеркале, зубы — такими же острыми, а черты лица такими же чуждыми, как и у него. Мы не были близнецами, нас не перепутал бы и самый невнимательный крестьянин, но мы походили друг на друга, как псы одной псарни.

Чужак был той же крови. Чужак мог ответить на вопросы. Но…

Огонь коснулся кожи. Я заорала, скорее от испуга и разочарования, чем от боли, потому что ее не было. Магия Вита, казавшаяся такой родной и знакомой, прильнула к коже, словно невесомая ткань, теплая и совсем не обжигающая.