Неестественные причины

Далглиш спустился вниз вместе с ней. Гости и в самом деле были уже у дверей. Адам с удивлением заметил, что на часах двадцать минут двенадцатого. На его возвращение никто не обратил внимания, как прежде никто не заметил его исчезновения. Огонь в камине погас, оставив кучку белого пепла. Брайс как раз помогал Селии Кэлтроп надеть пальто.

– Ах, как некрасиво было с нашей стороны засиживаться допоздна, – сказала та. – А ведь мне так рано вставать. Вечером позвонила Сильвия из «Сетон-хауса» и попросила отвезти ее с утра в гостиницу к Реклессу. Она хочет сообщить ему нечто очень важное.

Лэтем, уже стоявший на пороге, обернулся.

– Что она имеет в виду?

– Откуда мне знать, дорогой Оливер? – пожала плечами мисс Кэлтроп. – Она намекнула, что ей известны какие-то обстоятельства, связанные с Дигби. Скорее всего, бедняжка Сильвия просто выдумывает, вы ведь ее знаете. Но разве я могла ей отказать?

– И она даже не пояснила, в чем дело? – настаивал Лэтем.

– Нет. А мне не хотелось доставлять ей удовольствие расспросами. Впрочем, сильно торопиться утром я, пожалуй, не буду. Если буря не стихнет, вряд ли мне удастся ночью выспаться.

Лэтем явно хотел еще о чем-то спросить Селию, но она уже вышла. Тогда он рассеянно попрощался с хозяйкой и последовал за остальными. Вскоре до слуха Далглиша донесся приглушенный стук захлопываемых дверец и шум автомобильных моторов.

4

Далглиша разбудил вой ветра. Часы в гостиной как раз отзвонили трижды, и первой мыслью было: как странно, что такой нежный и ненавязчивый звук способен прорваться сквозь какофонию ненастья. Адам лежал и слушал. Сон понемногу уходил, ему на смену пришло сначала неопределенно приятное ощущение, потом легкое возбуждение. Далглиш любил эти монксмирские штормы. Удовольствие было знакомым и понятным: привкус опасности, иллюзия парения над хаосом и бездной, контраст между уютом постели и неистовством ночи. Адам не испытывал ни малейшей тревоги. «Пентландс» уже четыреста лет выдерживал натиск суффолкских ветров. Не рухнет он и сегодня. За минувшие годы Далглишу не раз приходилось слышать те же звуки. Четыреста лет люди лежали ненастными ночами под этим кровом и прислушивались к реву моря. Один шторм похож на другой; описать их можно лишь при помощи избитых клише.

Адам лежал и слушал, как ветер бешеным зверем бьется о стены, как неумолчно рокочет прибой, как монотонно шелестит дождь, как в редкие минуты затишья с крыши на подоконник осыпается мелкая галька. Без двадцати четыре шторм, казалось, вдруг угомонился. В какой-то момент стало так тихо, что Далглиш слышал собственное дыхание. Вскоре он задремал.

Проснулся он от порыва ветра столь свирепого, что дом весь содрогнулся. Море загрохотало так яростно, словно намеревалось обрушить свои валы прямо на крышу «Пентландса». Ничего подобного Далглишу прежде слышать не приходилось, даже в Монксмире. Спать при подобном грохоте было невозможно. Адама охватило неудержимое желание встать и одеться.

Он включил лампу, и тут в дверях его комнаты появилась тетушка, ее старый клетчатый халат был застегнут на все пуговицы, волосы тяжелой волной перекинуты через плечо.

– Пришел Джастин, – сказала тетушка. – Он считает, что нужно проведать Сильвию Кедж. Возможно, придется вытаскивать ее из дома, так как море хлынуло на берег.

Далглиш потянулся за одеждой.

– Как он вошел? Я ничего не слышал.

– По-моему, это неудивительно. Наверно, ты спал. Джастин пришел пешком. Он говорит, что дорогу залило, на машине не проехать. Нам придется идти через мыс. Джастин пробовал дозвониться до береговой охраны, но с ними нет связи.

Тетушка вышла, и Далглиш, бормоча проклятья, поспешно оделся.

Одно дело лежать в тепле и уюте, прислушиваясь к звукам бури; другое – карабкаться по открытому всем ветрам мысу в поисках приключений, которые пришлись бы по нраву разве что мальчишке, любителю острых ощущений или неисправимому романтику.

Адам не мог подавить абсурдное раздражение против Сильвии Кедж, словно она сама была во всем виновата. Уж кому, как не ей, следовало бы знать, способен ее дом выдержать бурю или нет! Скорее всего, Брайс драматизирует. Если уж «Дом кожевника» выдержал наводнение 1953 года, то как-нибудь устоит и сегодня. Но ведь девушка – калека. Действительно, надо проверить, как она там. И все-таки прогулка предстояла преотвратная. В лучшем случае утомительная, неприятная и бесполезная. В худшем случае, особенно если учесть присутствие Брайса, она грозила превратиться в фарс.

Когда Далглиш спустился вниз, тетушка уже ждала в гостиной. Она успела собрать рюкзак, приготовить термос и полностью одеться. Очевидно, когда она заходила в комнату к племяннику, халат был надет поверх платья. Далглиш вдруг понял, что приход Брайса не явился для тетушки неожиданностью и что Сильвия Кедж, возможно, в самом деле находится в опасности.