Негодяйка

«Никаких «может» в этом случае».

– Я все слышал, – сказал Аджай.

Уилл и Элиза озабоченно переглянулись.

«Он уже может подключаться к нашему каналу?»

– Нет, не может, – сказал Уилл, считая, что Аджай блефует.

– Что слышал? – спросил Ник.

– А если слышал, то знаешь, что я согласен с тобой, Аджай, – скал Уилл. – Мы от тебя просим слишком много. Нужно найти другую возможность проникнуть внутрь.

– Спасибо, – сказал Аджай, беря руку Уилла и пытаясь поцеловать ее. – Спасибо, спасибо, спасибо.

– А если не найдем, – вмешалась Элиза, – ты – план Б.

– Тогда я сдохну, а найду эту другую возможность, – сказал Аджай.

– Чувак, а что ты слышал? – спросил Ник у Аджая.

– Неважно.

– Оставь это, пацан, – сказал Джерико Нику.

Они отползли от края утеса и отвели лошадей назад, чтобы безопасно сесть на них.

Снова пустившись в путь, Уилл неотрывно смотрел на Цитадель, надеясь, что его осенит. Он был близок к полному упадку сил. Вид армии внизу и ужасное давление нависшей над ними стены рождали у него беспомощность и страх. Предстоящая задача казалась невыполнимой; чем-то, с чем он решительно не способен справиться. Ему едва хватило сил, чтобы поднять голову и посмотреть на Цитадель. Единственным утешением служила смутная мысль, что на некоем уровне все в этой зоне нереально.

Теперь они были гораздо ближе к стене, а она все тянулась справа от них, пока вдали, в миле или больше от них, не упиралась в утес. Уилл быстро обдумал, не послать ли вдоль стены мысль-зонд и не посмотреть ли, обнаружит тот слабинку в непробиваемой оболочке крепости или нет, но риск нарваться на какое-нибудь существо, способное уловить эту мысль и проследить ее до источника, перевешивал возможную пользу. Если поднимется тревога, они не смогут решить свою безумную задачу. Они стоят на пороге самой тьмы, под ее дверью, а за этой дверью ждут Творцы, или Команда Иных, или как они еще себя называют. И малейшая ошибка станет для всех них гибельной.

Уилл вел группу вдоль стены, стараясь производить как можно меньше шума. В тысячный раз он пытался мысленно связаться с Дейвом, надеясь, что теперь, когда они почти рядом с ним, это получится, и чувствуя необычайно острую потребность в его руководстве. Он вызвал представление о большом куполе, который они видели на снимке (чутье подсказывало, что Дейв там), и сосредоточился на нем.

Тщетно.

«О чем ты думаешь, Уилл?»

Уилл повернулся и посмотрел на Элизу, но та разглядывала стену; мысль послала не она. И тут он понял… это был голос Аджая.

«Еще не знаю», – ответил он.

«Прежде чем дать совет – а у меня есть предложение, которое может оказаться полезным, – позволь выразить мою глубочайшую благодарность за то, что поддержал мой протест против этого идиотского сценария, превращавшего меня в приманку ради доступа в крепость».

Теперь голос Аджая звучал ясно, как колокол, и четко, как слова аспиранта или даже профессора; двухлетний младенец быстро рос.

«Ты уже поблагодарил меня, Аджай».

«Недостаточно».

Уилл наконец оглянулся на него; сидя за спиной Джерико, Аджай широко улыбался, его блестящие глаза сверкали и были открыты шире обычного. Теперь Аджая окружала совершенно другая аура: он был спокоен и сосредоточен. Выглядел он старше своих лет и гораздо умнее, гораздо старше и умнее, чем даже десять минут назад. Уиллу пришло в голову слово, лучше всего описывающее это состояние: святость.

«Ты самый верный друг, какой у меня был или какого я мог надеяться встретить. Со дня нашего знакомства ты во всем помогал мне, и далеко не самое последнее из этого – ты научил, как найти силы, чтобы пережить ужасающую трансформацию, через которую проходим все мы. Ты учил меня больше поступками, чем словами, хотя твои слова всегда приветствуются, и я вечно благодарен тебе, так что не могу этого выразить, хотя постоянно стараюсь это сделать…»

«Ты прекрасно справляешься, – передал в ответ Уилл, стараясь прервать поток слов, врывающихся ему в голову. – Мне очень лестны твои слова».