Нейромантик

– Господи, – сказала Молли, – что бы это ни было, но если оно сумело пройти сквозь все преграды, которые тебе вживили в Тибе, когда действие этого снадобья прекратится, ты будешь чувствовать себя крайне паршиво.

– Сука, сука, сука, – ответил Кейс, торопливо расстегивая ремень на джинсах. – Рок. Погибель. Только это и слышу.

Он сорвал с себя джинсы, рубашку, затем трусы.

– Я считаю тебя достаточно умной, чтобы воспользоваться преимуществами моего неестественного состояния.

Он опустил взгляд.

– Я хочу сказать, ты только посмотри на это неестественное состояние.

Молли рассмеялась.

– Долго ненадолго.

– Но сейчас-то вот оно, – ответил он, забираясь на песочный пластик, – длится – в том-то и неестественность.

11

– Кейс, что с тобой? – сказал Армитаж.

Официант усаживал их за столик в «Vingtiйme Siиcle». Это был самый маленький и самый дорогой из плавучих ресторанчиков на небольшом озере рядом с «Интерконтиненталем».

Кейс пожал плечами. Брюс, конечно же, забыл предупредить его о последствиях.

Кейс попробовал поднять стакан воды со льдом, но только расплескал содержимое. Его руки била крупная дрожь.

– Наверное, съел что-нибудь, – пробормотал он.

– Я хочу, чтобы тебя осмотрел врач, – сказал Армитаж.

– Просто гистаминная реакция организма, – соврал Кейс. – Много путешествий, разная еда, иной раз не очень свежая.

Армитаж был в темном костюме, чересчур официальном для этого места. Когда он поднимал бокал с вином, чтобы сделать глоток, его золотой браслет позвякивал.

– Я уже заказал за тебя, – сказал он.

Молли и Армитаж ели в полном молчании. Кейс трясущимися руками кромсал свою отбивную на крошечные дольки и топил их в густом соусе по краям тарелки, но в конце концов отодвинул блюдо, не отведав ни кусочка.

– Господи, – сказала Молли, расправившись со своей порцией, – давай-ка сюда. Ты знаешь, чего это стоит? – Она решительно придвинула к себе тарелку Кейса. – Цельное животное выращивается несколько лет, а потом его убивают. Это тебе не телятина из колбы.

Она набила полный рот и принялась жевать.

– Я не голоден, – выдавил Кейс.

Его мозг был высушен и выветрен. Нет, подумал он, его бросили в кипящий жир и забыли, и этот жир охладился, так что вязкое тяжелое вещество застыло в извилинах мозговых долей и простреливалось теперь зеленовато-красными молниями боли.

– Ты жутко выглядишь, черт тебя побери, – жизнерадостно сказала Молли.

Кейс решился попробовать вино. Бетафенетиламиновое отравление придало вину вкус йода.

Свет начал постепенно гаснуть.

– Le restaurant «Vingtiйme Siиcle», – объявил бестелесный голос с четким выговором жителей Мурашовника, – имеет честь представить вам голографическое кабаре мистера Питера Ривейры.

Со всех сторон за столиками вяло зааплодировали. Официант зажег одинокую свечу и водрузил ее в центре их столика, собрал посуду и тарелки. Вскоре на всех столиках горели свечи. Были поданы напитки.

– Что происходит? – спросил Кейс у Армитажа, но тот ничего не ответил.

Молли ковыряла в зубах красным ногтем.

– Добрый вечер, – сказал Ривейра, появляясь на сцене в глубине ресторанного зала.

Кейс сморгнул. Тяжко маясь, он не заметил сцену. И не видел, откуда вышел Ривейра. На душе у Кейса стало еще паршивей.

Поначалу ему казалось, что Ривейра подсвечен сзади небольшим прожектором.

Но Ривейра светился сам по себе. Свет облегал фигуру Питера подобно второй коже, отбрасывая блики в темноту сцены вокруг него. Свечение было голографической проекцией.

Ривейра улыбался. Он был облачен в белый смокинг, в петлице в глубине черной гвоздики мерцали голубые камушки. Блеснули идеально отполированные ногти: он воздел руки в приветственном жесте, выражая свое почтение публике. Кейс услышал, как вода озера плещется о борта ресторана.

– Сегодня вечером, – сказал Ривейра, и его удлиненные глаза просияли, – я хотел бы предложить вашему вниманию замечательный номер. Это одна из моих последних работ.

На его поднятой и повернутой вверх ладони оформились холодно блестящие рубины. Ривейра уронил их. На пол упали кровавые капли, из места их падения выпорхнул сизый голубь и исчез в тени за сценой. Кто-то восхищенно ахнул. Из разных концов зала полетели аплодисменты.

– Эту свою работу я назвал «Кукла».

Ривейра опустил руки.

– Я хотел бы посвятить ее премьеру, здесь, сегодня вечером, леди Три-Джейн Мари-Франс Тесье-Ашпул.

Слабый шелест вежливых аплодисментов. Когда аплодисменты стихли, глаза Ривейры, как показалось Кейсу, нашли в зале их столик.

– А также еще одной присутствующей здесь даме.

Свет в ресторане постепенно, за несколько секунд, погас окончательно – осталось только мерцание свечей. Голографическая аура Ривейры тоже потухла вместе со светом, но Кейс по-прежнему видел его, стоящего на сцене со склоненной долу головой.