Нейромантик

Прежде чем Молли добралась до входа в апартаменты Три-Джейн, ей пришлось миновать еще примерно с дюжину голограмм. Одна изображала безглазое чудовище из переулка за Базаром пряностей, освобождающееся от разорванных в клочья останков тела Ривейры. Несколько других голограмм являли сцены пыток, причем инквизитор, как правило, был офицером в военной форме, а жертвой – молодая женщина. Была здесь также зарисовка на тему шоу Ривейры в «Vingtiйme Siиcle» – наиболее острый момент представления, жуткая сцена, как бы застывшая в голубой вспышке оргазма. Проходя мимо этих голограмм, Молли старательно избегала рассматривать их.

Последняя голо была невысокой и слегка туманной, как будто положенный в ее основу образ Ривейра добыл из самых что ни на есть дальних уголков памяти и времени. Чтобы рассмотреть картинку, Молли пришлось опуститься на колени – изображение было рассчитано на просмотр с высоты роста ребенка. Но этой голограмме, единственной из всех, присутствовал задний план. До этого фигуры, мундиры, орудия пыток были деталями лишь переднего плана. А это изображение имело перспективу.

Под серо-голубым небом рыжеватыми грядами высились кучи щебня, над которыми выступали блеклые, полуоплавленные скелеты городских зданий. Над щебнем, подобно обрывкам гигантских сетей, изгибались перепутанные сегменты стальных решеток, на которых висели куски бетонных плит. Основной частью картины была городская площадь с похожим на пень оплывшим возвышением посреди, в прошлом, очевидно, фонтаном. У основания фонтана застыли фигурки: дети и солдат. Картина, по замыслу, должна была шокировать. Молли успела тщательно рассмотреть ее прежде, чем Кейс осознал смысл увиденного. Он почувствовал, что Молли завелась. Она поднялась на ноги и сплюнула.

Дети. Истощенные, одетые в тряпье. Зубы блестят, как ножи. Перекошенные лица покрыты язвами. Солдат лежит на спине – рот открыт, разорванное горло и грудь зияют под мрачным небом. Дети едят его мясо.

– Бонн, – сказала Молли тихим, почти нежным голосом. – То еще произведение искусства, а, Питер? Твоя родина? Так оно и есть. Наша Три-Джейн, она слишком устала для того, чтобы самой открыть бедному вору дверь. Поэтому Зимнее Безмолвие заслал вперед тебя. Последняя попытка, конечно, если ты занимаешься именно тем, за чем тебя посылали. Питер – демонический любовник.

Молли передернуло.

– Но ты сумел уговорить ее впустить меня. Благодарю. Сегодня у нас будет чудная вечеринка.

Молли пошла дальше – пошла быстро, несмотря на боль – прочь от детства Ривейры. На ходу она вытащила из нейлоновой кобуры иглострел, выщелкнула из рукоятки пластиковый магазин и убрала этот магазин в карман, вставив вместо него другой. Она просунула большой палец за отворот своего костюма «Новых» и единым махом, выпустив из-под ногтя бритву, располосовала крепкую ткань трико от горловины до паха так, будто это был тонкий шелк. Освободив руки и ноги, Молли отшвырнула остатки костюма к стене, где они, упав, тут же принялись маскироваться под цвет темного лжепеска.

Кейс уловил музыку. Совершенно незнакомую ему музыку – какой-то духовой инструмент и рояль.

Вход в мир Три-Джейн не имел двери. Входом служил пятиметровый пролом в стене коридора, от которого вниз вели неровные, изгибающиеся широкой, плавной дугой ступеньки. Мягкий голубой свет, музыка, движение теней.

– Кейс, – сказала Молли и остановилась, крепко сжимая иглострел в полусогнутой правой руке. Она подняла левую руку, улыбнулась и прикоснулась к ладони влажным кончиком языка, поцеловала Кейса по симстим-связи. – Сейчас мне придется поработать.

Что-то маленькое и тяжелое появилось в ее левой руке, большой палец удобно лег на крохотную кнопку. Молли начала спускаться.

18

Она была, можно сказать, на волосок от успеха. Она почти достигла своей цели – но только почти. Она вошла правильно. Так показалось Кейсу. Абсолютно верное поведение; он чувствовал это так же, как мог оценить другого ковбоя по одной лишь позе, по тому, как он сидит за декой, как прикасается к клавишам. Все это в ней было: и мгновенность реакции, и отточенность движений. В момент вторжения она сумела собрать все чувства воедино. Заслонив всем этим боль в ноге, Молли сбежала по ступенькам покоев Три-Джейн так, будто была здесь хозяйкой – рука с оружием на уровне бедра, локоть другой руки выставлен вперед, кисть расслаблена, дуло иглострела ходит из стороны в сторону с небрежным изяществом шпаги дуэлянта времен Регентства.

Все остальное было спектаклем. Подобием компиляции кульминаций из накопленных за столетия кинолент о человекоубийстве, вроде тех, какими Кейс упивался в детстве. На несколько секунд, так показалось Кейсу, Молли превратилась в смесь всевозможных положительных героев – в Сони Мао из старых видео Шао, Мики Тиба и всю когорту остальных, вплоть до Ли и Иствуда. Молли вела себя именно так, как и следовало себя вести.