Неизбежность бури

– Володь, ну что там?! – хотел крикнуть старик, но голос от страха дрогнул, и последние слова он прохрипел.

Прошло несколько долгих минут, но снизу по-прежнему не доносилось ни звука. Тишина словно охватила весь бункер, давила на уши. Слышалось только собственное сердцебиение и хриплое дыхание. Взяв фонарь в левую руку обратным хватом и направив его луч вперёд, Дед положил стволы ружья на локтевой сгиб и осторожно двинулся к лестнице. Выступившая на лбу испарина холодными каплями начала стекать на глаза.

– Вова, не пугай меня, ты как там? – дрожащим голосом попросил Синцов.

В ответ внизу резко, словно задули пламя свечи на торте, потух огонь, потянуло сквозняком. Провал лестничного марша охватила темнота, густая, словно вода. В один миг она заполнила нижний ярус и подступила к краю провала, готовая выплеснуться и затопить всё убежище. Неожиданно закружилась голова, в животе замутило, стены будто стали давить на Синцова со всех сторон, он почувствовал себя таким маленьким – единственным человеком на всей земле. В сердце закралось невероятное отчаяние, слёзы покатились из глаз… Страх сковал старика, тело отказывалось подчиняться ему, застыло как изваяние.

Словно в чёрно-белом кино, из жидкой темноты нижнего яруса длинной тенью медленно и неслышно выросли сухие корявые ветки. Хотя нет, не ветки. Что-то эластичное, но достаточно крепкое. Множество упругих жгутов и жгутиков. Шевелясь, словно копна чёрных волос, они, извиваясь, карабкались вверх, ощупывая ближайшее окружение, ползли по стенам, обматывались вокруг перил. В жёлтом свете керосинки поверхность щупалец блестела, переливаясь красно-бурыми оттенками. В спутанном клубке показались обрывки одежды, испачканные бурой массой, куски плоти.

Старик, заворожённый, уставился на существо и, кажется, даже перестал дышать. Мышцы разом ослабели, ноги потяжелели, пальцы разжались, и фонарь выпал из рук. Металлический корпус звонко ударился о бетон, но диод продолжал светить. От звука удара Синцов вздрогнул и пришёл в себя: ужас, сковавший его, на секунду отступил. Неуклюже переставляя ноги, Григорий попятился и наступил на многострадальный фонарь, который, скрипнув корпусом, провернулся. Старик инстинктивно махнул руками, пытаясь удержать равновесие, и крепче сжал ружьё, отчего непроизвольно надавил на оба спусковых крючка. Стволы дружно плюнули облаком дроби в сторону лестницы. На пути дроби оказалась керосиновая лампа, которая звонко разбилась, расплёскивая вмиг воспламенившееся топливо. Сухие деревянные ящики, на которых она только что стояла, сразу же вспыхнули, будто этого и ждали.

Грохот выстрела и вспыхнувшее пламя окончательно вывели Деда из оцепенения. В ногах снова появилась сила, и страх погнал старика наружу, прочь из убежища, которое перестало быть таковым. Дед наклонился, подобрал фонарь и, не оглядываясь, рванул к выходу. Побег продолжался словно в тумане. Преодолевая поворот за поворотом, Синцов добежал до своего поста, где гермозатвор по-прежнему был закрыт.

«Значит, никто не смог выбраться или не успел. Во всяком случае, не через эту герму», – подумал Синцов.

Быстро натянув противогаз, накинув плащ и рассовав патроны по карманам, Дед обеими руками вцепился в колесо запорного механизма и с натугой закрутил. Послышался протяжный скрежет смещающихся затворов, а потом замок громко щёлкнул, впустив в щели приоткрывшейся двери клубы пыли. Распахнув гермодверь, старик выбежал в наружный тамбур и, поднявшись по винтовой лестнице, вышел на поверхность. Открыл створку двери электрощитовой и, быстро осмотревшись, метнулся к ржавеющим останкам пазика, который обрёл вечный покой на противоположной стороне дороги. Низко пригибаясь, Синцов оббежал автобус и протиснулся в салон сквозь приоткрытую дверцу.

Обивка сидений прогнившей трухой свисала со стальных скелетов кресел почти до самого пола, на котором было много битого стекла, стреляных гильз и сухой листвы. Сквозь разбитые стёкла пробрался вьюн, частично обвивший ряд кресел и затянувший живой изгородью проёмы окон. Разросшись по поручням, он пробился в открытый люк в крыше. Лёгкий ветерок неслышно заигрывал с остатками обшивки салона, колыхая грязные лохмотья. Осторожно ступая, похрустывая осколками стекла, старик прошёл к задней части автобуса, где кресла отсутствовали, а заднее ветровое стекло, хоть и треснутое, было на месте. Высунув ружьё в крайнее боковое окно, старик принялся размышлять, как быть дальше.