Неизданные записки Великого князя

— Казак шашкой рубанул, — коротко ответил Алеша, не вдаваясь в подробности, и от него отстали.

Ялта ему понравилась — спокойный зеленый город, ласковая нежаркая погода и море. Море! Алеша еще ни разу не был на теплом море… Вернее, был когда-то, еще очень маленьким и ничего не помнящим. Тогда папе, как летчику, было положено часть отпуска потратить на оздоровление в санатории ВВС, но семейные путевки давали только командирам эскадрилий и выше. Вот и получалось, что они с мамой жили на частной квартире в Судаке, а отец приходил к ним из санатория (дико, но такие были правила). Как там мои бедные родители? Пусть будет так, что в другом параллельном мире тоже есть свой Алеша Егоров и он уже сдал сессию, весело провел каникулы и теперь снова ходит на лекции, занимается в фармкружке и дежурит в оперотряде.

Что же ему делать дальше? Видимо, надо привыкать к этой жизни. О себе не распространяться, ссылаясь на частичную потерю памяти. Все же он боец геройского Пролетарского полка. Надо получить партбилет. Ведь принимали же в партию во время Великой Отечественной в упрощенном порядке, без кандидатского стажа: прошу считать коммунистом — и в бой. А он и был в таком бою. Командир Матвеев и комиссар Семенов вполне могли бы его рекомендовать. А с партбилетом и в Петроград, к Ленину, можно пробиться — члена партии, борца за дело революции пропустят, а бывшего студента точно — нет. То, что надо попытаться реализовать какие-то знания из будущего, Алеша не сомневался. Он же комсомолец — значит за революцию и дело Ленина! Вот только какие знания? Алеша стал прикидывать, что же полезного он бы мог сообщить и сделать для страны, чтобы революция победила быстрее и с меньшими потерями. Надо подумать, что он знает и что мог бы предложить. Тут у него заболела голова, как в последнее время было при любом напряжении, умственном или физическом, и Алеша решил отложить список знаний на потом.

Сейчас надо постараться расслабиться и унять головную боль. Он сидел на шинельной скатке (стесняясь своей кургузой шинели, Алеша носил ее в скатке через плечо), хотя с моря дул прохладный ветерок и в гимнастерке было довольно зябко, несмотря на то, что спину пригревало уже теплое солнышко. Вот и подошедший старик одет в черное пальто и шляпу. Бородка клинышком, на носу пенсне — вылитый доктор Чехов, ведь он же жил в Ялте! А, может, в этом параллельном мире Чехов не умер, а поправился и сейчас стоит перед Алешей, но как-то недобро-укоризненно смотрит на него, опираясь на тросточку.

— Что молодой человек, любуетесь на деяния своих рук и рук дружков? — спросил старик. Да какой он старик, ему где-то лет 50, если приглядеться, только морщины глубокие на лице и взгляд какой-то потухший, какой бывает у стариков.

— Каких рук, каких дружков? — удивился Алеша. — О чем вы?

— Да о том, что там, возле мола, на дне целый лес покойников стоит, офицеров, студентов и просто людей, которые не понравились таким как вы революционным солдатам и матросам. Связывали их, груз к ногам — и в воду[8]. И делали это "револьционеры", не читавшие ни Маркса, ни Бакунина, которые вдруг вообразили, что они могут вершить судьбы и отнимать жизнь у неповинных людей во имя какого-то светлого завтра. Что вы так на меня смотрите. Я вам правду говорю, я всегда говорю правду, и на царской каторге я еще как народоволец 15 лет провел, так что ваших я не боюсь, меня и Плеханов знал и вашего Ульянова, который теперь Ленин я "как облупленного" по швейцарской эмиграции знаю. Склочная, однако, личность, этот ваш Ильич и до добра он вас не доведет.

Нет, это не доктор Чехов, просто так было принято одеваться в середе интеллигентных людей в это время, но он говорит страшные вещи! — подумал Алеша, а вслух сказал:

— Я не знал про это. Я только сейчас приехал в Ялту и пошел посмотреть на море, я никогда моря до этого не видел…

— Лучше не думать о том, что там под этими синими волнами сейчас, и что иногда выносит на берег в шторм. После шторма я стараюсь здесь не гулять и вам не советую. А еще молодой человек, я вижу, что у вас честные глаза и вы получили образование, судя по речи, уезжайте отсюда как можно быстрее.

— Куда? Я должен явиться в Совет сегодня, у меня предписание.

— Вот увидите, через месяц от этого Совета здесь ничего не останется, а в городе будут хозяйничать германцы. Вы про переговоры с Германией знаете?

— Нет, но переговоры о мире должны быть, наверно. Ленин же провозгласил мир, и Декрет о мире есть.