Неизвестный Леонардо

Когда Леонардо и его спутники приехали в 1513 году в Рим, они остановились в покоях Бельведерского дворца в Ватикане. Там Леонардо встретил своих старых друзей, среди которых были Браманте и Мильоротти, надзиравший в то время за работами в соборе Святого Петра, фра Джокондо, архитектор и инженер, работы которого были хорошо известны маэстро, Рафаэль, в молодости посещавший его мастерскую во Флоренции, и Микеланджело, соперничество с которым в Палаццо Веккьо закончилось провалом для обоих.

Участие Мельци в делах Леонардо нашло отражение в самых разных документах. Вместе с маэстро он проехал по побережью между Чирчео и Террачина, оказывая ему помощь в составлении карты, своей рукой заносил названия мест, которые они посетили, и на листе с наброском виллы Иннокентия VIII[137]

выписал с античных плит латинские надписи. На другом листе он записал адреса врачей, которые лечили Леонардо от неизвестного нам недомогания, и написал под диктовку черновик письма к Никколо Микелоцци (1447–1527), в котором маэстро сетовал на волокиту папских чиновников[138]. В отличие от Мельци, не покидавшего Леонардо на протяжении всех дней его пребывания в Риме, Салаи вернулся в Милан в 1514 году. Эти сведения нашли документальное подтверждение: Салаи обратился к услугам нотариуса при назначении одного из родственников своим доверенным лицом для взимания задолженности за аренду его виноградника. В Рим он больше не вернулся.

Через несколько лет мы встретим Леонардо вместе с Франческо в Клу на страницах дневника де Беатиса, где он пишет о «миланском ученике, который работает весьма недурно»[139]

. Де Беатис не указал его имени, но без сомнения это был Франческо, которого историки назвали любимым учеником Леонардо, унаследовавшим его художественное и научное достояние.

Дата возвращения Мельци в Италию после смерти маэстро осталась неизвестной, тем не менее его приезд должен был состояться до середины января 1521 года, так как 25 января в присутствии Франческо было составлено нотариальное соглашение с Салаи. Затем он занимался управлением значительного семейного имущества, не отдаваясь всецело живописи, о чем говорит малое число его произведений: Мельци принадлежал к богатой аристократической семье, и занятия живописью служили ему только для временного отдохновения. Его крайне ограниченное художественное наследие объясняет свидетельство Джо Пьетро Бальдассарре Капра, который сообщал в 1564 году, что Франческо:

Имея недюжинные способности, он для собственного удовольствия занимался живописью, но рисовал он не на заказ и не ради вознаграждения, но только дома, чтобы проявить свое мастерство[140]

.

Марани[141] отмечает, что три из четырех приписываемых ему картин имеют его собственную подпись. Классическое образование Мельци и принадлежность к миланской культурной аристократии того времени заставляли его подписывать все свои работы; его подпись на латинском или греческом языке являлась особым знаком, отличавшим его от других художников, выходцев из «ремесленных мастерских», которые в то время не имели обыкновения ставить свою подпись.

Истории, связанные с представителем высшего сословия, занимающегося ремеслом живописца, происходили в ту эпоху крайне редко, и могли быть связаны только с практикой обучения и художественными требованиями, выдвинутыми Леонардо. «Литературный» подход к живописи проявился у Франческо непосредственно в выборе сюжета для его картин: история Вертумна и Помоны взята из Метаморфоз

Овидия, а Коломбина («Флора») из Эрмитажа представлена в виде символического образа Матери Природы. В своих картинах Мельци проявил и незаурядный талант. В Вертумне и Помоне в изображении тончайшей золотой оторочки, украшающей край розового платья Помоны, и в прорисовке растений сразу видна рука утонченного, изящного миниатюриста.

6.3 Книга о живописи