Нехорошая квартира

* * *

Вероника Бабаева проснулась сильно не в духе. Ночью она спала плохо, а сны видела сумбурные, неприятные.

– Где Гена? – слабым голосом спросила она мать.

– Ушел! Наверное, похмеляться, – ехидно доложила Людмила Петровна.

Вероника задохнулась от негодования. Мало того, что вчера наблевал в ванной, едва ли не до белой горячки допился, чушь всякую нес (кровь в кране ему, видите ли, мерещилась), так сегодня по новой продолжает! Женщина разразилась слезливыми причитаниями. Теща сочувственно кивала, поддакивала, многозначительно поджимала губы, не упускала случая вставить едкое замечание в адрес зятя. В результате к моменту прихода Геннадия Вероника находилась на грани истерики.

– Завтрак готов? – буркнул Бабаев. Жена не удостоила ответом.

– Ну и черт с тобой, – окрысился капитан, – тоже мне цаца!

Вероника разрыдалась. Людмила Петровна засуетилась вокруг нее, квохча как наседка. Геннадий выругался, прошел к себе в комнату, яростно хлопнул дверью, уселся за стол и открыл зубами очередную бутылку.

– Дрянь! Змея подколодная! – ворчал он. – Какого хрена я на ней женился?! Черти бы меня побрали!

– За этим дело не станет, – прозвучал в ушах сиплый голос.

От неожиданности Бабаев едва не свалился на пол.

– Кто зд-д-десь? – пролепетал он, озираясь по сторонам.

– Хрен в кожаном пальто, – усмехнулся невидимый собеседник. – Боишься, смертный червь?!

– Ап-па-ап, – прошлепал губами Геннадий.

– Гы-гы-гы!!! – донеслось из всех углов. – Обосрался, ментеныш!!!

Бутылка с пивом, доселе мирно стоявшая на столе, вдруг поднялась в воздух, сделала пару кругов по комнате, остановилась над головой капитана и перевернулась. Пиво вылилось на затылок, а чья-то рука больно ущипнула Геннадия за нос. Бабаев взвизгнул. На стене перед ним расплылось и сразу исчезло огромное кровяное пятно. В комнату вошла Вероника.

– Свинья! – охарактеризовала она мужа. – Вчера облевался, сегодня облился.

Тут Геннадий, нервы которого натянулись до предела, взорвался.

– Манда с ушами! – взревел он. – Убью, сука!

Перепуганная женщина выбежала в коридор...

* * *

В середине дня мир в семье более-менее восстановился. Ничего сверхъестественного больше не происходило, обоюдная ненависть супругов поутихла. Успокоившийся капитан всерьез задумался о своем состоянии. «Если вчерашние глюки обусловлены некачественной водкой, то почему сегодня мерещится различная галиматья?! – размышлял он, лежа на диване и дымя сигаретой. – Неужели я рехнулся? Быть того не может! Однако нельзя пускать дело на самотек! Сходить на прием в психдиспансер?!! Чревато!!! По отделению слухи поползут, дескать, капитан Бабаев шизофреник. У нас много завистливых сволочей. Как пить дать, раздуют из мухи слона! Уж я-то знаю!!!»

Геннадий действительно понимал толк в подобных каверзах. Не далее как месяц назад он участвовал в сборе компромата на главу районной администрации Георгия Алексеевича Санина, который враждовал с начальником отделения полковником Козлодоевым. Вступив в должность, Санин попытался ограничить милицейский беспредел, чем вызвал лютую ненависть «стражей порядка». Засучив рукава, они принялись строить ему различного рода пакости. Например, выкопали информацию, что в конце семидесятых Георгий Алексеевич, получивший контузию во время штурма дворца Амина, несколько месяцев состоял на учете в психоневрологическом диспансере.[4] Компромат немедленно сделался достоянием местной газетенки. Жители района, за исключением нескольких закоренелых болванов, не обратили на него ни малейшего внимания. Однако полковник Козлодоев, по глубокому убеждению Бабаева, являлся именно болваном, причем абсолютным, и потому он имел все основания опасаться подобных подлянок со стороны сослуживцев. Геннадий яростно заскрежетал зубами, проклял гадов-коллег и вдруг вспомнил о старом приятеле Жене Красавцеве, враче-психиатре, работавшем в расположенном неподалеку дурдоме. «Нужно встретиться с ним в неофициальной обстановке, покалякать за жизнь и ненавязчиво прощупать интересующую меня тему», – решил капитан. Бабаев поспешно оделся, причесался, спрыснулся душистым одеколоном и направился в психиатрическую лечебницу...

Глава 4

Евгения Аркадьевича Красавцева на работе не оказалось.

– Болеет, – на вопрос Геннадия о причине отсутствия Красавцева сухо ответила дежурная медсестра.

– Это, надеюсь, не заразно? – забеспокоился капитан.

– Гм, кому как! – на губах женщины промелькнула недобрая усмешка.

– Так что с ним?! – настаивал Бабаев.

– Если вам очень интересно, загляните к нему домой. Сами увидите! – медсестра уткнулась в какой-то журнал, и больше Геннадий не сумел вытянуть из нее ни слова. Пришлось идти на квартиру к Красавцеву.

Врач-психиатр проживал в старом, но добротном доме, выстроенном приблизительно в середине пятидесятых годов. Поднявшись пешком на третий этаж, Геннадий позвонил в обитую черной клеенкой дверь. Изнутри донеслись шаркающие шаги, кряхтение, сопение и гулкий кашель. Наконец приоткрылась узкая щелочка. В нее выглянул кусок взлохмаченной бороды и налитый кровью глаз.

– Кто там? – прохрипел настороженный голос.