Некоронованный

Аранарт, глядя на горящий город, проговорил:

– Надеюсь, я не похож на него в главном.

– О чем ты?

В ответ – каждое слово как камень:

– Он. Проиграл. Войну.

В пламени город выл смертным стоном. Кровли и перекрытия домов рушились, взметая к небу ослепительные фонтаны искр. Если с запада веял хотя бы слабый ветерок, он приносил отвратительно-вкусный запах горящего мяса.

– Моргул, – (Хэлгону показалось «Моргот», и он не сразу понял, что ослышался), – видит это зарево. Он поймет, что с нами ему придется биться всерьез.

– Ну, – передернул плечами нолдор, – балрогов у него в запасе нет.

– Надеюсь, – чуть усмехнулся князь. – И драконов тоже.

Потом спросил, держа усмешку, как одноногий вцепляется в костыль:

– Ты «Ангмар» с «Ангбандом» не путаешь?

– Путаю, – кивнул Хэлгон. – Каждый раз боюсь оговориться.

У него вдруг мелькнула страшная мысль: слова о том, что Форност надо сжечь как недавнюю столицу Короля-Чародея, были лишь объяснением. Понятным и убедительным объяснением, с которым не станет спорить никто. Но не это было причиной.

Нолдор смотрел в неподвижное, окаменевшее лицо князя людей – и вспоминал другие лица. В них был гнев, ярость, радость битвы… они никогда не были так бесстрастны в своем приговоре, но – они были похожи!

Неужели правда? Неужели эти безумные мысли – верная догадка?

Отсветы пламени.

«Ты сжег город, чтобы нам некуда было отступить. Ты сжег город, чтобы воины бросились на врага в безумной ярости. Если бы Моргул не дал тебе этого повода, ты нашел бы другой. Ты бы сжег Форност всё равно».

Он стоял не далеко внизу, а рядом. Он мог бы задать этот вопрос самым тихим голосом – и сын Фириэли услышал бы его. И ответил бы. Ему – ответил бы.

И Хэлгон молчал, боясь, что услышал бы в ответ «Да».

Тогда всё было по-другому. Но: так – уже – было.

Жар горящего Форноста доходил до них, но Хэлгону стало холодно.

Но что сказать ему? «Так нельзя»? Голвег уже сказал это! – и что получил в ответ? и что с ним стало после ответа? А ведь разумный воин, и сжигать врагов заживо раньше не стремился.

Неужели действительно – в имени судьба, и сын Фириэли должен пройти путем сына Мириэли? Неужели ничего нельзя изменить?

А гондолинцы? Каково им смотреть на это? Тогда они видели зарево через Белегаэр – каково им сейчас увидеть это вблизи?!

И ведь знаешь по имени каждого, кто стоит под стягом из Гондолина. И половину тех, кто под знаменем Гил-Галада. Перестать прятаться, подойти, сказать: вы же мудрые, сделайте что-нибудь! Хотя бы подскажите, что сделать.

Не подойдешь. Не попросишь.

«Твой сын будет в безопасности. Я оберегу его. Даю слово». Это не было клятвой, только вот неважно: он сдержит слово. Хотя спасти от шаек рудаурцев – проще, чем от самого себя. Но слово дано, и надо держать.

Светает. Ночи коротки.

Это хорошо, что светает. В этом сером сумраке проще выбираться из прошлого.

Ты сын Фириэли, не Мириэли. Вернись к себе, Аранарт. Будь тем, кем ты смог оставаться даже два последних страшных года.

Ты же сам сказал: Феанор проиграл войну. Так зачем же тебе быть похожим на него?

И говорить надо с тобою прежним. Тогда тот грозный и безжалостный воитель, что предстал сегодня ночью, исчезнет – как опадает пламя догорающего Форноста.

Город надо было сжечь. Ты прав, Аранарт. Город, который год был столицей Ангмарца, сжечь было необходимо. Ты молодец, что хватило духу сделать это.

– Камень не дерево, – сказал Хэлгон вслух. – Дотла не сгорит. Когда-нибудь Форност отстроят заново.

Князь покачал головой:

– Не при нашей жизни.

Нолдор улыбнулся, светло и спокойно (чего ему стоило это спокойствие – ведает только Эру):

– Не при вашей. Но при моей. Я доживу. И увижу это.

– Ты действительно считаешь, что это будет?

Хэлгон снова улыбнулся (теперь это потребовало вдвое меньше сил):

– А почему нет? Мы же разгромим Моргула.

– Но Арнор уничтожен.

Нолдор улыбнулся в третий раз:

– Пока живы арнорцы – Арнор жив. Ты знаешь это гораздо лучше моего.

И каменная маска, которой было лицо Аранарта, стала медленно оживать.

– Так ты доживешь?

– Мне дать тебе слово, как твоему отцу? – на этот раз улыбка была совершенно искренней.

– Не надо. Просто доживи.

– Просто доживу.

«А может быть, мне и почудилось ночью. Темнота, пламя… воспоминания не из лучших. Да и вообще – если бы у всех, чьи имена матерей созвучны, была бы сходная судьба, слишком много было бы в мире похожих людей. И не-людей».

– Аранарт, а когда ты ел последний раз?

– Не помню.

– Идем, – самым решительным тоном заявил Хэлгон, и князь не стал сопротивляться. Он действительно почувствовал зверский голод.

Они пошли вниз по склону.

Увидев одного из бойцов Голвега, Хэлгон подозвал его:

– Бегом к эльфам и без мирувора не возвращайся. Скажешь: для него.

Он кивком показал на князя.

Тот действительно помчался бегом.

Аранарт приподнял бровь:

– Хэлгон, как ты думаешь: пятый воин во второй сотне третьей тысячи мечников Гондора умеет так же ловко отдавать приказы?

Нолдору хотелось сказать «если проживет тысячу лет с князьями Арнора – еще лучше научится», но он ответил встречным вопросом:

– Ты спать собираешься?

– Нет, мы должны…