Некрономикон

Картер во храм не входил, ибо лишь Покровенному Государю попускается это делать. Но прежде, чем он вышел из сада, грянул час колокола, и его слух потрясло оглушительное содрогание набата над головой и громкий вопль рожков, и виол, и голосов из приворотницких. И по семи широким аллеям долгие вереницы жрецов-чашеносцев прошествовали на свой особенный лад, наведя на путника страх, какой не часто наводят жрецы человеческого образа и подобия. Когда скрылся последний из них, Картер покинул тот сад и, покидая его, заметил пятно на изразцах дорожки, по которой проносили чаши. Пятно это даже шкиперу не пришлось по нраву, и он заторопил Картера к холму, на котором возвышался дворец Покровенного Государя, многотеремный и дивный.

Дороги ведут к ониксовому дворцу узкие и крутые, за исключением одной, широкой и плавно изогнутой, где государь с приближенными разъезжает на яках или на влекомых яками колесницах. Картер и его провожатый взбирались по улочке сплошь из одних ступеней, зажатой стенами, врезанные в которых странные символы были заполнены отполированным золотом, улочке, пролегающей под балконами и окнами фонарем, откуда доносило то мягкие переливы музыки, то дыхание заморского аромата. Впереди неизменно выказывались те исполинские стены, мощные бастионы и лепящиеся друг к другу воздушные терема, которыми прослыл дворец Покровенного Государя; и наконец, они прошли под высокую черную арку и оказались в садах государевых увеселений.

Картер едва не сомлел от такого многообилия красоты, ибо ониксовые террасы и дорожки в сени колонн, веселая разноцветность куртин и тонкие цветущие деревца, подвязанные к золоченым шпалерам, бронзовые вазы и треножцы с прелестной чеканкой, статуи из черного с прожилками мрамора, только что не дышащие на своих постаментах, изразцовые фонтаны в озерцах с базальтовым дном и светящимися рыбками, радужные певчие птицы в храмиках на фигурных колонках, дивная узорная вязь огромных ворот из бронзы и стебли плюща в цвету, повивающие каждую пядь глянцевитых стен, — всё в своем согласии являло зрелище, прелестью превосходившее всякую реальность и полунеправдоподобное даже в дремном краю. Словно мираж, трепетало оно под тем тусклым бессолнечным небом, с многотеремным и узорочным великолепием дворца впереди и причудливым очерком далеких неприступных вершин правее. И не смолкая пели птички и водометы, и благоухание небывалых цветов пеленой окутывало тот невообразительный сад. Там не встречалось иного человеческого присутствия, и Картера радовало, что оно так.

Потом они повернули назад и спустились той же улочкой ониксовых ступеней, ибо в самый дворец посетителям вход заказан; и негожее дело слишком долго и пристально заглядываться на огромный центральный терем, поскольку про него говорят, что первобытный пращур оглашенных молвою черногор-птиц избрал его своим обиталищем и что любопытным оттуда насылаются неладные сны.

Потом капитан отвел Картера в северные кварталы города, вблизи Караванных Ворот, где в таверны захаживают торговцы яками и каменотесы из ониксовых приломов. И там, под низким потолком гостиного дома каменотесов, они распрощались, ибо шкипера призывали дела, а Картеру не терпелось пуститься в разговоры о севере с каменотесами. Тот гостиный дом оказался весьма многолюдным, и Картер, не мешкая, вступал в разговор то с одним, то с другим, сказываясь бывалым добытчиком оникса, охочим поразузнать о каменоломнях Инкуанока. Но узнал он не многим больше того, что знал прежде, поскольку опасливо и уклончиво держались каменотесы, говоря о холодной пустыне на севере и каменоломне, куда никто из людей не захаживает. Их осаждали страхи перед теми пресловутыми лазутчиками из-за гор, где, говорят, простирается Ленг, и злыми силами и безымянными стражами в россыпях скал далеко на севере. Потихоньку толковали они и о том, что оглашенные молвою черногор-птицы твари нечистые, что оно, по правде, и к лучшему, коли никто из людей воочию их не видел (баснословного пращура черногор-птиц во дворцовом тереме кормят под покровом тьмы).

На другой день, говоря, что он хочет собственными глазами осмотреть все многоразличные каменоломни и повидать разбросанные поместья и ни на что не похожие ониксовые селения Инкуанока, Картер взял внаем яка и, нагрузив объемистые кожаные переметные сумы, снарядился в путь. За Караванными Воротами дорога пролегала напрямик через возделанные поля со многими сельскими усадьбами под низкими куполами, стоявшими тут и там. У некоторых из этих домов искатель задерживался с расспросами; как-то раз встретился ему домохозяин столь суровый и отчужденный, столь исполненный несообразного величия, сродни величию тех гигантских черт на Нгранеке, что он почувствовал, что набрел наконец на кого-то из Вящих, обитавшего среди людей, или на того, в ком на девять десятых течет их кровь. И в присутствии того сурового и отчужденного селянина он побеспокоился отменно хорошо отзываться о богах и превозносить их за все милости, когда-либо ему оказанные.