Некрономикон

Тропа действительно шла прямиком и слегка под гору между тех же высоких естественных стен, что и прежде; но по левую руку там открывалось чудовищное пространство, необъятное по размаху, где некая первобытная сила расколола и раздробила природную ониксовую гряду в форме великанской каменоломни. Далеко в толщу отвесных скал уходила эта циклопическая выработка, и глубоко во чреве земли зияли ее нижние ямины. Это была нечеловеческая каменоломня, и вогнутые стены ее изъязвляли огромные квадратные впадины в ярды шириной, говорившие о размерах плит, некогда вырубленных безымянной рукой и тесалом. В вышине над ее рваными краями раздавался шум крыльев и грай громадных воронов, и невнятный шурш в незримых глубинах говорил о нетопырях, о черных муриях или об иных нелегко называемых присутствиях, что наваждают бесконечные мраки. Картер стоял в теснине и в сумраке, облежащем вокруг; каменистая тропа перед ним уходила вниз; по правую его руку высокие ониксовые скалы тянулись, покуда хватал глаз, по левую же высокие скалы обрывались чуть впереди тем ужасным и словно не в земной тверди вырубленным приломом.

Вдруг як громко заревел и, вырвавшись из сдерживающей руки, одним прыжком промахнул мимо и опрометью ринулся прочь, скрывшись под склоном узкой тропы на севере. Камни, которые он выбивал, почти не касаясь земли копытами, падали через край каменоломни и беззвучно терялись во мраке, так и не достигнув дна; но Картер не думал об опасностях ненадежной тропы, когда не переводя духа гнался за своим понесшимся вскачь буцефалом. Вскоре скалы по левую руку опять поднялись во весь рост, заново обращая тропу в узкую теснину; а странственник всё еще гнался за яком, размашистые глубокие следы которого говорили об отчаянном бегстве.

Раз ему послышался топот перепуганной скотинки, и, приободрившись, он прибавил скорости. Миля за милей оставались позади, и тропа перед ним постепенно раздавалась вширь, пока он не понял, что того и гляди окажется в холодной и страх наводящей пустыне, лежащей на севере. Ребристые серые скаты дальних неприступных вершин снова обозначились над кручами по правую руку, а впереди были скалы и валуны открытого пространства, явно свидетельствующие о приближении сумрачной и бесконечной равнины. И снова яснее прежнего прозвучали в его ушах те удары копыт, но на сей раз преисполнив его вместо бодрости ужасом, когда он понял, что это не топот его перепуганного яка. Это был свирепый и намеренный топот, и раздавался он у него за спиной.

Погоня за яком теперь превратилась в бегство от невидимой твари, и хотя Картер не решался оглянуться, он чувствовал враждебное присутствие за своей спиной. Як, должно быть, первым заслышал или учуял его, и Картер задавался неприятным вопросом, не от самых ли человеческих обиталищ преследуют его, или неведомое выпросталось из той черной преисподней каменоломни. Утесы остались, между тем, позади, так что мгла наступающей ночи легла на огромную пустыню песков и призрачных скал, где все дороги терялись. Отпечатков копыт своего яка он не различал, но из-за спины неотступно доносился гнусный тот топот, временами сливаясь с тем, что его фантазия рисовала как хлоп исполинских крыльев и шурш чешуй. С горестной ясностью он понимал, что проигрывает в расстоянии, что безнадежно заблудился в этой сокрушенной и проклятой пустыне бессмысленных камней и нехоженых песков. Лишь те отдаленные и неприступные вершины справа давали ему некоторое ощущение направления, но и они виднелись более смутно по мере того, как убывал серый сумрак и его место заступало тошнотворное мрение облаков.

Тут, зыбко и туманно на помраченном севере прямо перед собой, он заметил ужасную вещь. В первые мгновения он было принял ее за гряду черных гор, но теперь видел, что это нечто большее. Оно отчетливо проступало в свечении нависающих облаков и кое-где на фоне мреющего наволока даже прорисовывалось силуэтом. Далеко ли было оно, Картер не мог бы сказать, но должно быть далеко. Оно высилось на тысячи футов, огромной вогнутой дугой протянувшись от серых неприступных вершин до невоображаемых пределов на западе, и некогда было впрямь огромными горными гребнями оникса, но теперь те горы уже были не горы, ибо некто приложил к ним сверхчеловеческую руку. Безмолвно воссели они на высотах мира, подобно волкам или упырям, испокон веков в венце облаков и туманов блюдя тайны севера. Великим полукольцом воссели они, те сторожевые псы-горы, принявшие на себя статуарный вид чудовищных соглядателей, и с угрозой заносили они десницу на весь людской род.