Немец

В кабинете воцарилась тишина. Было слышно, как подполковник Погоний поигрывает в кармане пиджака мелочью.

— После неудавшейся операции меня вызвали в штабквартиру института, — продолжал Шерхорн. — Я не мог, да и права не имел найти предлог остаться или вернуться в ту местность через какое-то время. К тому же к 1943 году эта территория уже была занята Красной армией. После войны я вынужден был забыть про свою тайну. Вспомнил я о ней, когда появилась возможность свободно ездить по вашей стране. Поначалу попытался найти ящик в том месте, где мы его оставили много лет назад. Все тщетно. Недавно выяснилось, что этот ефрейтор остался жив, и я подумал, что он вполне мог добраться до клада и перепрятать его. Ценностями ящик был набит до отказа, для отвода глаз солдат СС.

— Получается, вы всю жизнь посвятили поискам тривиального клада? — спросил Погоний.

— Лично мне эта версия больше всего по душе, — заметил Александр Валентинович. — Она многое объясняет и не уводит нас в сторону мистики и тайн.

— Я польщен, что вы склонны мне верить, — Шерхорн даже совершил некое подобие поклона в сторону отставного полковника. — Но мне самому все-таки было бы интересно, есть ли у вас информация о других группах СС и «Аненербе» и о дальнейшей судьбе подлинного Копья. Раз уж вы знаете имя первого командира моей группы… Впрочем, я не имею права задавать вопросы в этом здании.

— Вы опять возвращаетесь к этому самому копью? — удивился Карен Федорович.

— Я считаю, что, как бы лучше выразиться… Можно, наверное, сказать, что «одно из считающихся настоящим» Копий Судьбы некоторое время хранилось на территории России. Гиммлер принял решение забрать его у вас, что называется, «на всякий случай». Для этого в СССР были направлены две спецгруппы. Одна погибла, ну, за исключением «везунчика» Курта Шерхорна, а другая достигла цели.

— Господин Шерхорн, — возразил Погоний, — доподлинно известно, что до 1945 года Святое Копье, оно же «Копье Судьбы», хранилось в Нюрнберге, в церкви Святой Екатерины. Его вывезли из Вены по приказу Гитлера после аншлюса.

— Господа, — Шерхорн развел руками, — я не собираюсь ничего утверждать. Это всего лишь версия, и я готов ею с вами поделиться.

— Отчего такая откровенность? — поинтересовался Александр Валентинович.

Шерхорн выпил воды. Погоний смотрел на допрашиваемого… нет, не с жалостью — не пристало сотруднику ФСБ жалеть бывшего эсэсовца, пускай и гражданского, в преступлениях не замеченного. Скорее всего, это было нечто другое. Повернутые внутрь ступни, слегка трясущаяся, видимо от волнения, голова, ладони, сжимающие края табурета, — все это лишь убеждало в бесполезности дальнейшего общения с жалким стариком. Возникло желание как можно скорее избавиться от странного подопечного.

Помолчав немного, Шерхорн вновь заговорил:

— Откровенность? Это все я делаю в надежде, что, выслушав мою историю, вы поймете, что я вам больше не нужен… Какая вам от меня польза? Я старый человек и совсем не хочу закончить жизнь на нарах. Как у вас на профессиональном жаргоне называется Лефортовская тюрьма?

— «У Франца», — машинально ответил Карен Федорович. Александр Валентинович усмехнулся.

— Вы понимаете меня? — Шерхорн поочередно заглядывал в глаза своим собеседникам. — Что было, то прошло. Груз пропал, цель жизни потеряна. Дайте спокойно умереть дома, а не… «у Франца». Пусть не в богатстве, но дома. Прошу вас. Да и вам, насколько я понимаю, проще меня отпустить, чем объяснять всему вашему миру, что произошло.

Погоний обменялся взглядом с Александром Валентиновичем.

Тот пожал плечами. Погоний кивнул и снял трубку телефона:

— Олег, уведите задержанного, — приказал он. — Пускай подождет где-нибудь недалеко. Глаз с него не спускайте.

— Скажите, — спросил Александр Валентинович у Шерхорна, когда дежурный офицер уже вошел в кабинет, — в Мюнхене, в аэропорту, Антона Ушакова арестовывала полиция. Не ваших рук дело?

— Это часть плана, который в итоге не увенчался успехом. Тем не менее готов просить у него прощения за доставленные неудобства. Сейчас любой может сыграть с пассажиром злую шутку — все боятся террористов. Анонимный звонок — и вы опоздали на самолет.

— Ну, и что делать с этим фруктом? — спросил Погоний, лишь только закрылась дверь.

— Лучший вариант, конечно, расстрелять, чтобы место не занимал в изоляторе, — ответил Александр Валентинович.

— Дурацкая шутка, Саш, а мне сейчас не до шуток.

— Раз тебе не до шуток, пошли поедим пирожков. И я тебе кое-что расскажу.

— Ладно, пойдем.