Немец

Ральф не хотел водки. Тем более, ему показалось, что аромат у местной слишком злой. Но выпил. Закусил лепешкой. Он уже знал, что должно стать тепло и уютно. И, действительно, стало. Клеенка, покрытая цветочными узорами, показалась очень симпатичной и трогательной. Обстановка в кафе была, что называется, домашняя. На окнах висели скромные, но опрятные занавески, в вазочке на столе «красовались» пластиковые цветы.

— Антон, а что это за музыка? — спросил Ральф.

— Музыка? А, это Михаил Круг.

— Я уже слышал что-то подобное.

— Теперь будет играть повсюду, пока в Москву не вернемся.

Около пяти часов вечера, когда приятели почти достигли Воронежа, позвонил Артур:

— Антон, два гражданина только что сильно переволновались из-за вашего отсутствия в Домодедово.

— Спасибо, Артур.

За ними следят серьезные люди. Праздные предположения про ФСБ оправдывались. Тут же Антон вспомнил беспроблемное пересечение Ральфом российской границы, с нарушением правил, предусмотренных для иностранных граждан. Вспомнил и про то, что говорил ему Михаил.

Он взглянул на Мюллера. Тот дремал.

«А почему, собственно, я ему доверяю, — подумал Антон, но тут же переспросил сам себя: — А кому я вообще должен доверять?» «Игорю», — ответил внутренний голос.

Антон набрал номер воронежского друга.

Через час они сидели в воронежском кафе «Дискавери» на улице Хользунова. Пили водку. Ральф, правда, предпочел текилу. Сначала хотели отказаться от выпивки, но Игорек не дал и слова произнести («И что мы будем как дурачки тут сидеть?»). Выпили за дружбу между великими народами, поговорили ни о чем, и, наконец, дошли до дела. Антон еще и переводил все, что было перевода достойно.

— Короче, москалик, — Игорек обратился к Антону, — еще вчера мои менты «пробили» по базе всех Кать Зайцевых. Получилось, что у нас их на круг живет почти пятьдесят…

Антон перевел. Ральф схватился за голову.

— Не боись, — успокоил Игорь. — Сорок восемь под нашу категорию не подходят: или молодые очень или не жили в войну в Воронеже.

— И что? Не томи!

— А то, что одна Катя Зайцева померла два месяца назад…

— Этого только не хватало…

— Но, судя по всему, не наша.

— Слушай, донской казак, ты можешь говорить все сразу, а то у меня уже от тебя стресс. Все нервы истрепал.

— Ща подлечу тебе нервы. Будем петь караоке!

— Стоп, стоп, давай рассказывай про вторую Катю.

— Вторая, должно быть, жива. Пока что родственников нашли.

— Надо было сразу к ним ехать!

— Не волнуйся, брат, я договорился на завтра, на утро. Позавтракаем, и…

— Нет, ни в коем случае! Никаких твоих воронежских «завтраков»! После них похмелье четыре дня. Сразу поедем к ним.

— Ну, сразу так сразу. Жаль, что ты один, в смысле, только с немцем. Жаль, ребят не взял с собой, Юрка с Чингачгуком. Ты без них нудный и неприятный.

— Игорь, елки-палки! Еще раз говорю, в этот раз я приехал по делу, понимаешь?

— Конечно, что тут непонятного? Приехал найти какую-то Катю Зайцеву, а на хрена — не сказал. Но я и не буду спрашивать. Как там по-ихнему сказать «будь здоров»?

— Он баварец, поэтому скажи ему «прозт».

— Прост, — кивнул Игорек и красиво опрокинул полстакана народной водки с двусмысленным названием «Зимняя».

Глава двадцатая

Пробуждение в номере американо-воронежского «Арт-Отеля» было традиционно сложным, но Антон еще с вечера настроился на раннюю поездку к родственникам подруги Ральфа Мюллера-старшего.

Проснулся Антон от телефонного звонка. На проводе был Александр Валентинович.

Александр Валентинович носил фамилию Тихонов, едва ли не самую благозвучную для уха советского человека. Фамилия как нельзя кстати шла ему и соответствовала карьере. Он мог похвастаться многолетней службой сначала в Вооруженных Силах, а позже в очень специальных и пугающе секретных войсках.

Один раз в год, 9 мая, если позволяли обстоятельства, Александр Валентинович надевал форму старшего командного состава ВМФ СССР. На кителе красовались, наверное, все известные современные отечественные военные награды, плюс орден «Независимость» от правительства Анголы, полученный им в 1987 году за участие в сухопутном сражении под Куиту-Куанавале.

Александр Валентинович оставил флот сразу после начала горбачевской «перестройки». Но любовь к воде, к морю хранил, чтил символы морской доблести, со знанием дела ругал всех и вся, когда утонула АПЛ «Курск», и, наконец, ежедневно купался в ледяном бассейне, который устроил своими руками в доме на двадцать третьем километре Калужского шоссе.

Руки Александра Валентиновича определенно росли из нужного места. Но особенно впечатляло, что человек, отдав стране лучшие годы и очень много здоровья, успел приобрести энциклопедические знания в исторической, эзотерической и ряде точных наук, а также о множестве теорий, призванных дать ответ на самый важный вопрос, тревожащий думающую часть человечества: кто мы и с какой радости пришли в этот мир?