Немец

Елизавета Михайловна вдруг всплакнула, но, устыдившись, махнула рукой, встала, быстро подошла к окну. Долго молчала, глядя на улицу. Потом повернулась к Антону и спросила с тоской:

— А что, дядя вашего знакомого живой?

— Он погиб уже будучи в плену, в Москве… Женщина смотрела словно в никуда. Казалось, душа ее стремительно унеслась далеко в прошлое, в холодную зиму 1942-го, когда они с сестрой были совсем юными и наивными, и оттого могли позволить себе совершать необдуманные и смертельно опасные поступки, не заботясь об их трагических последствиях.

— Как жалко… — вздохнула Елизавета Михайловна. — Он был красивый. И еще приносил нам тушенку и крупу. А однажды подарил… Катеньке цветы. Хотя, помню, я его так и не смогла принять. Для меня он все равно был враг, хотя и без рогов и клыков. А сестрице, той все было нипочем, потому что для нее и в войну все люди братья были. За то и пострадала.

В комнате вновь повисла тишина.

— Скажите, — рискнул нарушить молчание Антон. — Вы не помните, случайно, этот солдат у вас ничего не оставлял, не просил ничего сохранить?

— Нет, ничего он не оставлял, ничего не просил. Не до того ему было, когда их после Сталинграда погнали. Хотя имущества побросали столько! И раненых многих оставили. Мы с пленными хоронили убитых немцев в парке. Их сотни были, а может и тысячи. Не знаю, был ли там наш. Вряд ли.

— Елизавета Михайловна, а вы помните, как того солдата звали?

— Да что ты, сынок, откуда? Столько лет прошло… Я старая совсем, плохая, скоро уж и свое имя позабуду. Нет, не помню. Еще чайку подлить?

— Да нет… спасибо вам. Значит, не оставлял ничего?

— Ничего.

— Извините, еще одна просьба у меня есть. Вы не можете дать телефон вашей сестры? Вы ведь знаете номер ее телефона?

— Знаю, конечно. Но вот что я тебе скажу: не беспокой ты ее, у нее сердце и так слабое, не тереби старое. Болит у ней эта рана до сих пор. Я-то уж знаю. Прошу тебя, сынок, оставь это дело.

— Эх, Елизавета Михайловна, я бы оставил, мне-то что, но вот друга моего жалко… Очень он хочет следы дяди отыскать, но никто нам помочь не желает. Вот и вы тоже… Ну, простите, если что не так, я потихоньку пойду.

Антон встал из-за стола, поднялась и Елизавета Михайловна. Она проводила его до двери, а потом вдруг задержала легким прикосновением к плечу:

— Сынок, а дружок твой, он где?

— Внизу, в машине сидит.

— То есть, он что, тут?

— Конечно, а я вас разве не предупредил? Давайте, он сюда поднимется. Я вас очень прошу! Сами ему скажете, что не стоит беспокоить Екатерину Михайловну, а то он мне не поверит. Пожалуйста…

— Ну что же, пускай поднимается.

Антон набрал номер Игоря и попросил его проводить Ральфа в квартиру. Через три минуты они были на пороге.

— Господи, — только и смогла прошептать Елизавета Михайловна, — Ральф…

Антон не верил своим ушам.

— Простите, Елизавета Михайловна, как вы сказали?

— Я сказала… Ральф. Он так на него похож… Видите сами, не удержалась старуха — вырвалось. Зачем вы только приехали?

Женщина опустилась на кожаный диванчик, подле которого стояла тумбочка с телевизором, накрытым большой кружевной салфеткой.

— Вам нехорошо?

Из соседней комнаты вышел зять хозяйки.

— Что с вами, Екатерина Михайловна? — спросил он встревоженно.

— Екатерина Михайловна?!

Антон наконец-то все понял. Перед ним та, ради кого они с Ральфом проделали путь от Баварии до Нечерноземья.

— Все нормально, Гришенька, все нормально, — успокоила она мужчину. — Ты подожди еще немного, я поговорю с ребятами.

Григорий кивнул и вышел.

— Ну да, Екатерина… Вы уж простите, откуда мне было знать. Но он так похож на Ральфа… Подойди сюда, сынок, сядь рядом.

Ральф подошел к Екатерине Михайловне, присел на край дивана. Неожиданно она дотронулась до его волос, погладила по голове.

— Господи, будто и не было ничего. Кажется, это он, мой Ральф, только без формы. Шестьдесят годков прошло, а я не забыла. Вы представляете, я ведь так замуж и не вышла… Сначала лагерь, там я заболела, ну, а потом как-то было не до того. И вроде, забуду его, а по ночам приходит. Только в последнее время все реже. Как зовут-то тебя, сыночек?

Антон собрался перевести, но Ральф каким-то образом угадал суть вопроса и тихо ответил:

— Ральф.

Екатерина Михайловна вопросительно взглянула на Антона и Игоря.

— Это правда, — пояснил Антон. — Его назвали в честь дяди, поэтому он тоже у нас Ральф Мюллер.

— Да, теперь я понимаю, теперь я вам верю. А сначала подумала, опять искатели сокровищ явились.

— Искатели сокровищ?

— Вот что, сыночки, — Екатерина Михайловна вдруг преобразилась. Пожилая, разбитая печальными воспоминаниями бабушка превратилась в деятельную и энергичную женщину. — Вчера вечером заходили ко мне двое… Один наш, воронежский, а другой, старичок, по-русски не говорит. Я сразу не поняла, немец или англичанин. Скорее всего, немец.

— Немец?! — Антон был поражен.