Немезида

Каллидус забрало этим оружием много жизней. Это было кошмарное, уникальное в своём роде устройство. Пистолет, не удовлетворяясь прекращением жизни, вместо этого  вёл себя как пожиратель ментальной энергии[29],  разрушая связи между нейронами органического мозга, убивая  только память и разум с безжалостностью несущегося через лес урагана.

С любой другой мишенью, это могло сработать. Но Гарпун был амальгамой неконтролируемых человеческих мутаций, слитых с разновидностью хищной твари из измерения, которое было сотворено из безумия. То,  что можно было назвать её рассудком, являлось сплетением инстинктов и послушания, упрятанным где-то за пределами досягаемости чего-либо с физического плана бытия.

Гарпун стряхнул с себя искры энергии. Складки кожи и листовидные отростки шкуры, хрустя, отшелушивались  от его головы, как разрушенный слой абляционной брони. Оскаленный, усеянный рядами клыков рот под ними был влажным от жидкостей и гноя. Убийца взмахнул своими тесаками, и начисто снёс ствол нейросекача.

Пистолет завизжал и начал хаотично плеваться водянистой оранжевой жидкостью, извиваясь так сильно, что вырвался из хватки Койн и закувыркался прочь, укатившись в тени под обвалившимися панелями ДСП. Каллидус подалось назад, сжимая пальцы на близнеце своего меча с эффектом памяти, который был уже наготове.

Убийца и ассасин сошлись на клинках. В воздух летели крупные оранжевые искры –  мономолекулярные острия рапир Койн врезались в органические мечи, состругивая хрупкие, острые кусочки с каждым ударом. Клинки Гарпуна увечились, но не тупились – Каллидус выяснило это, заплатив цену в виде глубоких влажных порезов, рассёкших маскировочный комбинезон. Там, где пошла кровь, она плохо сворачивалась. Похожее на зубную кость вещество выделяло какой-то маслянистый яд, не дающий ранам покрываться струпами.

Гарпун изменил баланс сил в сражении, взбугрив под красной кожей мощные мышцы и вынуждая Койн отступать всё дальше и дальше  к разрушенным стенам дворика.

Живые контуры лица Каллидус изменялись с каждым полученным или отражённым ударом. Руки Койн метались в вихре контр-атак, но Гарпун всё наступал, с каждым проходившим моментом всё глубже загоняя ассасина в защитную стойку. Изменчивый облик Койн отображал чехарду старых и новых лиц, и на всех них были написаны ярость и отчаяние поражения.

Гарпун расхохотался, из зазора между половинами его лопатообразной челюсти тянулись нити слюны, и в эту секунду Койн удалось провести режущий нисходящий удар обоими клинками. Гарпун едва успел парировать движение – оно было чересчур агрессивным и неожиданным, и кончики мечей с эффектом памяти прочертили на голове убийцы  крест, достав до почерневшей кости. Из раны хлынули тонкие как проволочки червяки, обнаружив под ней молочно-белый глаз, сочащийся ихором. Смех Гарпуна превратился в воющий крик боли.

С этой тварью было что-то не так

на самом фундаментальном уровне. В отличие от Йоты и её сородичей Кулексус, ассасина не коснулась отметина колдовства, и всё же Койн всем своим нутром ощущало, что Гарпуну не было предназначено существовать в этом мире. Тварь, каким бы неописуемым сочетанием варп-отродья и человека она ни была, попирала здравый смысл самим фактом своего существования. Она была занозой в коже Вселенной.

Койн снова проделало трюк с коанами, распределяя плотность костей и выстраивая мускулатуру для прыжка в воздух за пределами человеческих возможностей. Каллидус скакнуло вверх и развернулось в полёте вокруг оси, перелетев через обвалившуюся стену за пределы поля зрения Гарпуна.

Убийца бросился через кучу камней и последовал за своим врагом в преддверие атриума. Широкую высокую залу, занимавшую почти всю длину терминала, по щиколотку устилали разбросанные вещи мертвецов и обломки здания космопорта, валяющиеся  или плававающие в потоках застоявшейся дождевой воды.

Койн поднималось обратно в боевую стойку – медленнее, чем хотелось бы Каллидус, но за усилие по преобразованию мышц на лету пришлось заплатить свою цену. Все очищающие сознание, направленные на сосредоточение мантры со страниц "Liber Subditus

", "Книги Подмены" клана, не стоили ничего против клинка в руке врага, такого как этот.

Когда Гарпун заговорил, Койн поняло, что ждать осталось недолго. В посвистывающем шипящем голосе убийцы звучала ярость змеи, разворачивающей свои кольца и раздувающей капюшон перед укусом.

– Я убиваю и убиваю, а вам конца нет, – выплюнул он. – Вы не соперники мне, вы – лишь ступени на дороге. Вешки, увековечивающие мой путь.

– Что за чудовище тебя породило? – Койн задало вопрос, размышляя вслух, изменчивое лицо снова преобразилось. – Ты просто плод прихотливого стечения обстоятельств, животное. Оружие.