Не может сердце разлюбить.Темнеет день, проходят годы,Все продолжает сердце бытьИ слушать времена и воды.Все продолжает сердце жить.На площади, совсем некстати,Так продолжает нас смешитьИзраненный шпагоглотатель.И престидижитатор тот,Огнем пылавший, как комета,И больно опаливший рот,Напоминает сердце это:— Оно не в силах разлюбить,Оно некстати хочет жить.Оно так хрупко и так мало,Оно не дышит, но дрожит,И кажется, что обветшалоОт гибелей и от обид,От отмелей, морей и устей.Но сердце продолжает жить:Оно под сапогом не хрустнет,Его в огне не растопить.. . . . . . . . . . . . . . .
Второй отрывок
Мы потерялись, мы прошлиВ тумане мировой пыли,И с нами вместе пеной смытыЗагубленные Афродиты,Безносый царь, безрукий бог, —Всё это был над миром вздох.Летучей жизни ход жестокийМне не поправить, не вернуть,Не выжечь памяти стоокой,Себя ничем не обмануть.Всё для тебя: и топот ночи,И дней набег, и эти очи,Что все синей, все хорошейСверкают в памяти моей.Да, наши жизни были разны.Мой жар по холоде твоем,Твой гнев за нежность и соблазныПалили нам сердца огнем.Но ты, смеясь, в воде не тонешь,И не сгораешь на огне,И гибнуть в вихре беззаконий,Конечно, выпало лишь мне.Но с временем еще в борьбе,В том мире, где мы так любили,Дай о тебе и о себеПодумать. Это слезы были,Вздох, ставший под конец невмочь.Но если наступает ночь,И гибнешь ты, как Афродита,И гибну я, как ты, как все,Пусть то, что было пережито,Еще хоть раз во всей красеМне память рассечет секирой:Тот мира вздох, те слезы мира.