Немой набат. 2018-2020

Но мысли о доме, о семье снова чередовались с неясной тревогой относительно общего хода российских дел. Донцов интуитивно чувствовал, что упускает какую-то неудобную правду текущего дня, о которой досужие люди помалкивают, а профаны вроде него не догадываются. Но, как ни силился, не мог приблизиться к пониманию этих глубинных течений. И чаяние уединиться, чтобы обмозговать всю совокупность известных ему явлений жизни, с каждым днём нарастало.

Вера чутко уловила его душевную смуту, как-то за ужином спросила:

– Что, Витюша, тяжеловато становится?

Когда вечером, уставший, он садился за накрытый стол, она обожала устраиваться напротив и, подперев ладонью голову, с любовью глядела на него.

– Знаешь, Веруня, о чём я сейчас подумал? У Бога всего много, но главное, ОН свои милости всегда вовремя посылает. Тебя мне послал в самое-самое безвременье, не знаю, как бы я метался, будь в теперешние дни один.

– Я твоё настроение угадываю. Ты скажи, скажи, что тяготит.

Вместе мы всё переможем.

Виктор отодвинул тарелку, локти на стол, тоже подпёр голову.

– Много сплелось. Сперва слегка выбил из колеи уход телохранителя Вовы. Вроде мелочь, частность. Ты же знаешь, мне охранник не нужен, я с ЧОПом для понтов договор заключил. Но этот великовозрастный Вова… Привык я к нему, он мозги помогал полировать, как бы талисманом стал, с ним всегда удача. Да и с квартирой – всё помнишь. Но хуже всего, стало туговато с заказами на станки, не понимаю, что в экономике происходит. У власти походка неровная, шумят о прорыве, на балалайках едут, а в народе – не прорыв, а апатия, вспомни Рождество в Поворотихе. Стараюсь отделить важное от шумного и не получается. Обдумать всё надо в уединении, но сейчас я от тебя – ни на шаг. Вот и маюсь.

Вера ответила мгновенно, словно знала, о чём речь, и заранее подготовила совет.

– Что же ты раньше не сказал! Всё просто, как три рубля. Езжай на недельку в Поворотиху, там ещё снега, лесные тропы чудо какие. Тётя Тоня тебя обиходит, сыт будешь. Завтра же позвоню Деду.

Я поживу у мамы, а в случае чего: три часа – и ты дома.

Подошла, нежно обняла его за плечи.

– Эх ты, родная моя маята… Я в Интернете тоже вижу признаки роптаний, растерянности. Мнится людям, что чиновники политической силой становятся, сетевое сообщество бурлит. И тоже хотела с тобой эту шараду обсудить. Но лучше так: сперва езжай в Поворотиху, обмозгуй всё, а потом сядем вечерком за рюмочкой… Ой! Какая рюмочка! Совсем спятила! Ещё чуть-чуть – и на сносях.

В Поворотихе Донцова ждали домашние разносолы и крестьянские щи с мясом – Богодуховы, слава богу, не бедствовали, по доброй воле сославшие себя в Сибирь дети звонили, писали письма, слали фотки внуков и переводы. Дед, обедавший с Виктором, объяснял:

– Я твоего задания не понял. Вера сказала, надо ему гулять по лесу и думать. Ну, гуляй, в наших лесах, особенно по опушкам, тропок немерено, народ ходит туда-сюда, шевелится, у всех дела. Но имей в виду, Власыч: тебя здесь ждут. Как говорится, тётя Хая, вам посылка из Шанхая. Я Цветкову сказал, что ты объявишься, он аж взвился. Говорит, в тот же вечер буду, есть жгучие вопросы. А ещё я позвал Ивана Михалыча Гостева – интереснейший человек, бывший учитель истории, энциклопедия. Уже на возрасте, а голова – что твой компьютер! Он в селе традицию завёл: ставил в саду самовар на сосновых шишках, и собиралась у него под яблонями наша интеллигенция: врач, завклубом, директор школы, колхозный счетовод. Я мимо шёл, всегда завидовал. Но кто я таков? Всю жизнь в сельпо, куда мне со свиным рылом в калашный ряд?

– Щи остынут, хватит балабонить, – заворчала Антонина. – Как начнёт хфилософствовать, не остановишь.

– Погоди ты, – отмахнулся Дед. – Щи жирные нескоро стынут… А у Ивана Михалыча архив ценнейший, кипы бумаг до потолка набухли. Все газеты, какие администрация выписывает, потом ему отдают. И он все радио слушает, их же теперь уйма, станций. В телевизоре-то сплошь надрыв и дикий ор. Шпектакль! Про тебя ему Цветков сказал, он и говорит: как приедет, я, задрав штаны, прибегу. Короче, вечером у нас гости. Но – ни капли! Сухой разговор о делах.

– Каких ещё делах? – удивился Донцов.

– Государственных! А каких же? Хотим знать, что за кадриль власть танцует. Гостев говорит: неразбериха в государстве пошла. Никто не знает, куда идём, чего хотим. В управлении прорехи. А ты думал, у нас глухое старческое время? Нет, Власыч, это ваши столичные наветы. Ты городской, не знаешь, что куры на дворе камушки глотают для пищеварения. Вот и нам охота наглотаться твоих мысле́й, – ударил на букву «е», – чтобы лучше башка варила.

К вечеру Антонина испекла фирменный пирог, щедро чинённый малиновым вареньем, и мужчины уселись чаёвничать, сетуя на скачущую через ноль погоду-пилу и ломоту в костях, а на деле приглядываясь друг к другу.