Немой Онегин

Ответа нет. Он вновь посланье:Второму, третьему письмуОтвета нет. В одно собраньеОн едет; лишь вошёл… емуОна навстречу. Как сурова!Его не видят, с ним ни слова;У! как теперь окруженаКрещенским холодом она!Как удержать негодованьеУста упрямые хотят!

Это же очень яркая картина. Таня стискивает зубы, чтобы не сказать «подлец», или «негодяй», или какие ещё слова говорят человеку, который губит репутацию женщины. А у Набокова «очевидное безразличие». Иногда думаешь: нарочно он что ли?

Ещё бы не крещенский холод! Письма-то приносят к ней домой. Ей приходится прятать их, читать тайком. В какой-то момент письмо увидит муж.

— Дорогая, это от кого? от Онегина? Милая, позволь взглянуть.

И что ей делать? Разжевать и проглотить? Но это ж не допрос партизанки. Перед ней не оккупанты, а муж, венчанный. Не дать — значит, сознаться, что письмо постыдное, и признать себя вдобавок соучастницей. Раз скрываешь, значит, покрываешь.

Что же он прочтёт? Прочтите сами — глазами мужа! — письмо вашей жене от вашего друга.

— Милая, он тут пишет, что хочет обнять твои колени. И как? И давно ли? И ты всё ещё не отказала ему от дома?

Случайно вас когда-то встретя,В вас искру нежности заметя,Я ей поверить не посмел:Привычке милой не дал ходу;Свою постылую свободуЯ потерять не захотел.

— Милая, что он имеет в виду? Что он называет твоей «искрой нежности»? И как понять, что он свою свободу потерять не захотел? Выходит, ты ему делала предложение? Ты ему предлагала себя?

Это компрометирующее письмо и это письмо лицемера. Вот первые строчки письма:

Предвижу всё: вас оскорбитПечальной тайны объясненье.

«Тайна»??! Трётся, ошивается на виду у всех, украдкой тискает. Разве она слепая дура? И все вокруг — слепые? После «горячих касаний» писать про тайну, вдобавок печальную? — лицемер кокетничает. Да, в третьем куплете он уже почти труп:

Внимать вам долго, пониматьДушой всё ваше совершенство,Пред вами в муках замирать,Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!

Но в пятом куплете письма…

Пылать — и разумом всечасноСмирять волнение в крови

Бледнеет и гаснет или пылает? Он домогается, а не печалится. У него не грусть, не печаль в крови (сидел бы тихо дома), у него огонь в крови. Вот он и вьётся.

Их и по сегодня много ходит —всяческих охотников до наших жён.Маяковский

Он пишет о любви, но чего добивается? Развода? Брака? Нет, в койку и только. И она это знает.

Евгений несколько раз соврал. Искра нежности? Там пожар полыхал. «Тайна»? Для кого? Это наглое демонстративное и совершенно дантесовское ухаживание.

Боюсь: в мольбе моей смиреннойУвидит ваш суровый взорЗатеи хитрости презренной

Смиренное домогательство? смиренное преследование? — поворачивается же язык.

«В моей мольбе нет презренной хитрости» — это типичное «если честно» (так лжецы начинают почти каждую фразу). Человек, который всё время врёт, очень хочет, чтобы ему верили, — вот и уверяет поминутно в своей честности. (Татьяна ни разу: мол, я не хитрю и пр. Ей в голову не приходит доказывать свою искренность.)

Если Онегин столько раз соврал — значит, Пушкин хотел показать его таким. Значит, разлюбил любимого героя. А что случилось?

Что случилось между октябрём 1830 (когда Автор закончил две последние главы) и октябрём 1831 (когда Автор сочинил Онегину недостойное лживое письмо)? С Онегиным — ничего. А вот с Автором…

Пушкин — Плетнёву

24 февраля 1831. Москва

Я женат — и счастлив; одно желание моё, чтоб ничего в жизни моей не изменилось — лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что кажется я переродился.

18 февраля Пушкин венчался. Теперь эти онегины охотятся за его женой. Он переродился, а Онегин — нет.

Часть ХXIII

Пророчество

ХC. Куда, куда вы удалились?

Читатели (уважаемые и остальные), если помните, вам давно была обещана сияющая вершина. Она близка. Позади буреломы, пустыни, болота — мы плелись, спотыкались, сбивались с пути… Мы в дороге уже полтора года. Но сейчас мы добрались до подножия горы, и с теми, кто не сдался, начнём подъём.