Немоногамия (СИ)

Я проваливаюсь в сон и вижу черноту. Отдельными фрагментами всплывает юность, велопрогулки, мотоцикл «Днепр» и громкий смех Яна, Вовы и мой. Я хохочу с шуток друзей почти до слёз и колик в животе. Потом открываю глаза и понимаю, что уже не смешно. Да и друзей больше нет.

На первом этаже слышится грохот. Очевидно, это Каминский вернулся домой. Судя по тому, что за окнами начинает темнеть – его довольно долго не было.

Поднявшись с постели, я переодеваюсь в домашнее платье и расчесываю спутанные волосы. Понимаю, что нам с Яном нужно откровенно поговорить, но этот факт вызывает неконтролируемую панику.

Я прохожу на кухню, слыша звуки гремящей посуды. Невовремя вспоминаю, что так и не перезвонила Титову и не договорилась с помощницей по дому об уборке. В голове вакханалия из мыслей — сложно сконцентрироваться на чем-то по-настоящему важном. Секунда — и я думаю о том, что у меня есть сотня оправданий, чтобы не смотреть в глаза Яну. Ещё одна — и размышления уходят уже в другое русло. Тонкие связывающие нас ниточки оказались не такими уж слабыми и намертво вцепились под кожу. Рвать их приходится с корнем и кровью.

— Привет, — обращаюсь к мужу, когда замечаю его у холодильника.

Ян оборачивается и бегло окидывает меня взглядом. Он в рубашке и брюках, на запястье заметно треснувшие после драки часы.

— Привет, — сухо отвечает.

— У тебя на брови до сих пор сочится кровь, — тихо замечаю.

— Ну и пусть.

Муж открывает бутылку воды с газом и присасывается губами к горлышку. Пьёт быстро, жадно. Я наблюдаю за тем как тонкая змейка воды стекает по его колючей щеке и оставляет влажный след на рубашке.

— Нужно было поехать в травмпункт и зашить – это дело пяти минут, — продолжаю разговор. — Извини, я не видела, что тебе рассекли бровь.

— Послушай, можно я обойдусь без твоих идиотских советов? – резко осекает меня Ян и вытирает губы тыльной стороной ладони.

Атмосфера на кухне давящая, некомфортная. Всё, чего бы я сейчас хотела – развернуться и уехать куда глаза глядят из дома, где когда-то мы мечтали растить совместных детей.

— Позволь я хотя бы пластырь наклею, — снова подаю голос.

Ян лишь пожимает плечами и садится на высокий барный стул, ожидая, что я всё сделаю сама. Впрочем, мне не сложно.

Я открываю аптечку, достаю оттуда вату, антисептик и пластырь с нарисованными ромашками. Каминский недовольно выгибает бровь, когда видит, что именно я собираюсь приклеить ему на лицо. Молчаливо спрашивает: другого не нашлось? Я лишь вымученно улыбаюсь и встаю на носочки между его широко разведённых ног.

— Будет больно, — на всякий случай предупреждаю.

После чего, не жалея, выливаю много антисептика на ватный диск и задерживаю дыхание, прикасаясь к израненной коже.

— Рассечение глубокое, — произношу на одном выдохе. — Наверное, останется шрам.

Я чувствую, что муж неотрывно на меня смотрит судя по жжению на щеках и губах. Мы близко и в то же время слишком далеко друг от друга.

Ян продолжает молчать пока я распаковываю пластырь и фиксирую его над левой бровью, расправляя края и стараясь действовать максимально осторожно.

— Готово, — отчитываюсь о проделанной работе.

Пытаюсь сделать шаг, чтобы отступить, но Каминский неожиданно опускает ладони на мои бёдра и рвано, со свистом выдыхает. В висках громко взрывается пульс, в горле пересыхает. Ян тянется ко мне губами и делает захват на шее. Его напускное равнодушие терпит крушение, точно как и моё.

В последний момент, чтобы не наделать ещё больших глупостей, я успеваю отвернуться. Ян мажет губами по моей щеке и болезненно стягивает волосы на затылке.

— Да блядь, — глухо произносит он.

Моё сердце обрывается и кубарем несётся вниз.

— Мы переспали, — говорю тихо-тихо.

То, что происходит сейчас между нами — это не про чувства и любовь. Это предсмертная агония с которой нужно как можно скорее покончить.

— Я уже догадался, — усмехается Ян. – Теперь что? Летишь в Штаты?

Глава 41.

***

Взгляд Яна становится жёстче. Он сжимает челюсти, хмурится. И я заранее понимаю, что адекватного диалога у нас не получится. Впрочем, после ночи, проведённой с Титовым, я на это и не надеялась.

По моему плану дальше следовало бы долгожданное молчание, полное разочарование в браке и совместное решение о разводе. Никаких скандалов и претензий.

Действительность оказалась иной. Каминский несмотря на злость, которой пропитана каждая его клетка — потянулся за поцелуем, а я чуть было не ответила.

— Да, лечу, — отвечаю как можно увереннее, хотя Вове до сих пор не сумела дать вразумительного согласия.

Ян кивает, будто этого и ждал.

— Ясно. Когда?

Его ладони по-прежнему лежат на моих бёдрах. В зависимости от настроения Каминский то нежно поглаживает, то грубо впивается пальцами в кожу. И я прекрасно знаю, что при всем желании не смогу сдвинуться с места пока он не отпустит.

— Как можно скорее. Вопрос с документами Вова решит.

Ян кривовато улыбается. Его ладони перемещаются на поясницу, заставляя меня упереться животом в крепкое тело и на секунду задохнуться от запаха, тепла и близости до сих пор любимого мужчины.