НеМЫслимые

После восьмилетки Клавдия уехала в районный центр, закончила там школу милиции. Сразу же поступила в университет на заочное отделение юридического факультета по специальности правоведение и вернулась в село по направления, чтобы сменить старого участкового Василь Семеныча Шапошникова на его посту. В Первушино ее родню не любили, а она вернулась в село победительницей, но милицейскую форму сразу не одела, а явилась в наряде на который долгое время, ущемляя себя в еде откладывала со стипендии по рублю. Бордовое панбархатное платье, кокетливую в тон ему фетровую шляпку с брошкой и туфли на каблуках местные тетки и старухи судачившие в очереди на пятачке у магазина встретили насмешливыми взглядами, ехидным хихиканьем и недовольным ворчанием.

– Слыхала я, что старая то карга помирает, – смерив Клавдию с головы до ног хитрым сорочьим глазом пронзительно выкрикнула грудастая девка в фартуке. Клавдия узнала в ней жившую по соседству с теткой Ленку Авосину, известную всей округе сплетницу.

– Ворон с места, ворона на место, – закивали, поддерживая ее старухи. Клавдия услышала это и чуть не оступилась на мокрых после дождя, пружинящих под ногами досках тротуара.

– Мы еще и обрадоваться как следует не успели, что избавимся наконец от старой карги, как глядите люди добрые, молодая явилась, не запылилась, – не встретив отпора с удовольствием продолжала соседка.

Ядовитое удовлетворение смешанное с торжеством сквозившие в голосе говорившей при слове * помирает *резануло слух. Клавдия дернулась, как от удара и то, что кто –то следом за Ленкой недобрым шепотком из – за накрашенных губ назвал ее проституткой, обидело ее, но не удивило.

– Погодите курицы, получите вы у меня, – обозлившись пообещала про себя Клавдия и прошла в метре от них не поздоровавшись. Нестерпимо хотелось крикнуть в ответ что-нибудь обидное, как то заставить теток пожалеть о сказанном. Сдержавшись, девушка решила обязательно поквитаться с ними при первом удобном случае. На следующее утро, в новеньком милицейском мундире с блестящими погонами на плечах она прошла четко печатая шаг мимо магазина вогнав вчерашних обидчиц в оторопь. Опорный пункт милиции и жилье местного участкового располагались в большом бревенчатом доме. Участковый Василь Семеныч Шапошников осанистый, усатый, пожилой дядька встретил ее на высоком крыльце, как радушный хозяин с распростертыми объятиями.

–Милости просим, душевно рад знакомству, еще вчера получил телефонограмму о вашем прибытии, – воскликнул он протягивая для рукопожатия руку. Его хищная белозубая, несмотря на возраст улыбка удивила девушку, а недобрый взгляд серых внимательных глаз насторожил Поморщившись от крепкого табачного перегара, которым не смутившись дыхнул старик ей прямо в лицо, девушка поторопилась пройти в дверь галантно распахнутую перед ней Семенычем. Краем глаз отметила собравшуюся у крыльца добрую половину села, с любопытством рассматривающую ее с головы до ног. Сам же участковый, пока девушка заходила внутрь шевеля, как таракан усами угрожающе цыкнул на кого то и махая руками закричал, -

– Товарищи, не толпимся, быстренько расходимся, посмотрели и ладно, не в цирке поди ! Не до вас сейчас, марш по домам !

Весь вечер потом Клавдия с теткой пересмеивались вспоминая и обсуждая эту встречу.

Бабушка, о которой злословили у магазина, действительно была очень плоха и на вопрос о здоровье только рукой махнула. О чем –то думала, глядя в белую стенку, вздыхала и наконец потянувшись к внучке тихонько, чтобы слышала только Клавдия, спросила, -

–Что, каргой то тебя небось уже обзывали?– и сама же себе поспешила ответить, -

–А почему, ты и не знаешь, правда ? Думаешь это просто ругательство !? Нет деточка, а объяснить то тебе в чем здесь дело кроме меня некому—мало нас осталось – раз, два и обчелся. Вот и я умру скоро.

– Не придумывай, погоди, оздоровеешь еще, – попыталась успокоить ее Клавдия.

–Молчи и слушай. У некоторых каргов и людимов две жизни, одна человеческая, а другая звериная. Что будет с тобой, что на роду тебе написано я не знаю. Поживешь – увидишь. Мне смерть в глаза глядит и я в этот час строго тебе наказываю не забывать – люди мы, людимы и даже в шкуре звериной оставаться ими должны, -пристально глядя внучке в глаза, будто ставя на ней заклятье, приказала старуха и добавила, -

– Сбегай в Огарки в старом доме спустись в голбец, – так деревенские называли погреб.