Необыкновенная жизнь Гесара, царя Линга

Шинглен поклялся не подвергать огласке возвращение Героя, но, несмотря на все его усилия, он никак не мог взять себя в руки. Тихонько посмеиваясь, с блестящими глазами и высоко поднятой головой, он вернулся к Тротунгу верхом на самом лучшем его скакуне.

Тротунг в это время стоял на верхней террасе своего дома и, завидев приближавшегося Шинглена, был немало удивлён столь странной перемене.

«Что же могло произойти с Шингленом? — спрашивал он себя. — Единственное событие могло привести старика в столь радостное и окрылённое расположение духа — это возвращение Гесара. Могло ли это быть правдой? Знает ли мой брат что-то о возвращении Гесара? Наверняка всё так н есть. Что же со мной будет, когда прежний царь узнает, что я отправил того, кого он почитал как собственного отца, выпасать моих лошадей?»

Тротунг не был храбрецом и не желал понести ответственность за сотворённые им деяния. Его охватил ужас от мысли о той каре, которой Герой подвергнет его, если вернётся. Он стал судорожно соображать, как избежать последствий своих поступков, и спустился с лестницы так быстро, насколько ему позволяла его тучность.

Напустив на себя самый радушный вид, он приветствовал брата следующими словами:

— Мне больно смотреть на то, мой ачо [старший брат], как ты устаёшь, выводя на пастбища этих лошадей. Не злись на меня, у меня не так много слуг, и они слишком заняты, так что некому больше следить за лошадьми. Но я вижу, эта работа очень утомляет тебя. Впредь оставайся дома. А сейчас поднимись ко мне и выпей со мной чаю.

Он пригласил Шинглена в дом, и в комнате он устроил для него сиденье, сложив вместе много мягких подушек. Затем, посмотрев на него, он сказал:

— Твои одежды, ачо, хороши для гор, но не подходят для дома. Я хочу, чтобы ты одевался, как я, чтобы мы были во всём равны, ведь мы же братья.

Он приказал своей жене принести одно из шёлковых одеяний и дал Шинглену переодеться.

На протяжении трёх дней все распоряжения, отдаваемые Тротунгом, в точности выполнялись. Шинглен был в центре всеобщего внимания и заботы. Во время трапез ему подавали большие куски мяса, в чае всегда было много масла, и он выпивал много ячменной браги.

«Когда Гесар вернётся — подумал Тротунг, — он не сможет быть недоволен тем, как обращаются с его приёмным отцом. Он примет это во внимание и будет милосерден, несмотря на мои взаимоотношения с его врагом, царём Хора».

Гесар, однако, всё не появлялся. Тротунг был озадачен. Мог ли его брат радоваться на самом деле чему-то другому, а не тому, о чём он подумал. Он спросил его:

— Скажи, ачо, пару дней назад ты вернулся домой верхом на моем коне и в радостном расположении духа. Неужели Гесар вернулся?

Шинглен помнил о наставлениях Гесара. Он снова принял грустный облик.

— Увы! — отвечал он. — У меня нет никаких известий о нём. Столько времени прошло с его отъезда, что я уже уверен в том, что он мёртв. Я в глубокой печати. И прошу тебя, мой повелитель, пусть тебя не огорчает то, что порой безо всякой на то причины я начинаю смеяться.

«Вероятно, это правда, — подумал Тротунг. — Люди, которые переживают сильные страдания, порой сходят с ума. Эта участь, должно быть, постигла и старого дурака. А я-то, решив, что Гесар неподалёку, потчевал его как царя, поселил его в собственной комнате и одел в лучшие наряды».

Его охватил гнев. Злой сам на себя за свою глупость, он сорвал с Шинглена одежды, согнат его с подушек и грубо накричал на него:

— Ах ты, попрошайка, выклянчил доброе отношение к себе ни за что! Как ты посмел ехать верхом на моём коне! Я привяжу тебя к воротам рядом со сторожевыми псами, и ты будешь есть их пищу.

Он оттолкнул от себя беднягу, и по его приказу старика привязали к столбу рядом с собаками.

Гесар только этого и ждал. Меньше чем через час после того, как Шинглена привязали, он появился перед домом вассала Кукара во всём великолепии своего сияющего облачения и неся в руках своё священное оружие.

Жена Тротунга, Карил Гьялмо Серцома, поспешила предупредить своего мужа.

— Это моя ошибка, — вскричал Тротунг. — Я же догадался, что Шинглен знал о прибытии Гесара, а теперь Гесар увидел, что отца, усыновившего его, привязали, как сторожевого пса.

Он вознамерился бежать, но было уже слишком поздно. Конь Героя только что остановился у главного входа. Жалкий трус не мог придумать ничего другого, как спрятаться. Научив жену, как объяснить его отсутствие, он быстро разделся, отбросил свои пышные наряды в угол и голым забрался в большой кожаный мешок наподобие тех, в которых обычно хранят муку или зерно.

Дочь Тротунга тем временем отвязала Шинглена, чего Гесар будто бы и не заметил, а Карил Гьялмо Серцома, нетуго завязав мешок, в котором прятался Тротунг, поспешила вниз, встречая царя белым шарфом.

— Прошу тебя подняться к нам, — сказала она ему.

Как только он вошёл в комнату, Гесар спросил о том, где Тротунг.

— Будь добр, присядь на это позолоченное кресло, — сказала женщина. — Кушог уехал в Хор. Отдохни и выпей немного чаю.