Необыкновенные приключения юных кубанцев

Женщина тоже не просилась, не противилась; возможно, у больной для этого уже не было сил. Спустив с кузова, ее прислонили было к боковой штанге ворот, но она тут же осела и повалилась набок. Когда подошла очередь, к скамье тащили, ухватя под локти. Поставив, пытались набросить петлю, но та оказалась коротка. Тогда один из полицаев расширил отверстие (отчего веревка еще более укоротилась), а другой - в нем ребята давно узнали Пантелея попытался сунуть головой. Сделать этого ему не удалось: женщина мучительно раскашлялась, ртом хлынула кровь, обагрив рубашку спереди...

Сход отреагировал возмущенным гулом, а муж, забыв, где находится, рванулся к умирающей. От рывка скамья опрокинулась, и оба повисших задергались в предсмертных конвульсиях. Горе-вешатели неуклюже растянулись, придавив безжизненное тело несчастной... Толпа, застонав, колыхнулась, послышались негодующие возгласы. Стоявшая поблизости от ребят пожилая женщина, отирая слезы, ворчала гневно:

- Ублюдки! Повесить по-человечески не могут, каты проклятые... Чтоб вас самих так!..

- Идемте отсюда, - не выдержал Федя, потрясенный зрелищем. - Чокнуться можно...

- Шандарахни одну лимонку в эту шакалью шайку! - прошипел Миша.

- Нельзя. - Ванько тоже стоял бледный, но не терял самообладания. Могут пострадать невиновные. Да и она еще, может, живая.

- Ее ведь все одно повесят. Видишь, скоко спешат на помощь!

К виселице устремилось несколько полицаев из числа следивших за порядком. Даже автоматчики повернулись к толпе спиной и сделали по нескольку шагов вперед.

- Смываемся, -показал Ванько на конных, тоже подъехавших сюда. - Может, оцепления уже нет.

Протискиваясь, услышали сзади возню и истеричные выкрики: "Убивцы! Душегубы прокляти! Пустить!"

- Вы идите, - сказал Ванько, - а я щас... гляну, что там произошло.

А произошло то, что одна из присутствующих, крупного телосложения тетка, у которой наверняка сдали нервы, вырвалась вперед и, потрясая кулаками, выкрикивая ругательства, тащила в сторону виселицы двух других, помоложе и послабей, пытавшихся удержать ее от необдуманных действий. К "дебоширке" уже спешили полицаи.

Смекнув, что и ей не миновать петли, оставшейся незадействованной, Ванько кинулся к ним и едва успел втолкнуть бунтовщицу в расступившуюся и тут же сомкнувшуюся толчею. Но и сам схлопотал прикладом между лопаток.

Тем временем общими усилиями карателям удалось-таки сунуть Клавдию, уже, пожалуй, мертвую, головой в петлю. Шайка, как выразился о них Миша, отошла в сторону - возможно, чтобы согнанным на "сход" лучше было видно казненных; одноглазый, руководивший казнью, все еще находился с ними.

Обычно не терявший самоконтроля, Ванько в этот раз не сдержался (чему, возможно, поспособствовала и боль от удара прикладом): не думая о последствиях, он свинтил с лимонки колпачок, выдернул кольцо и с силой швырнул гранату в сторону шайки. Проталкиваясь на выход, услышал взрыв и одновременно вопли раненых там, у виселицы. Толпа после этого шарахнулась врассыпную. Оцепление, если оно еще и оставалось, было наверняка смято. По крайней мере, никто не пытался его задерживать. Федя с Мишей уже поджидали в проулке. Заметив, что он возвращается, скрылись за углом, где и дождались товарища.

- Все-таки дал им по мозгам! - одобрением встретил его Миша.

- И станичаны, кажись, отделались только легким испугом, - заметил Федя. - Осколки навряд, чтоб достали, а автомата слышно не было.

- Глянуть бы хоть одним глазком, скольких укокошил.

- Попал, вроде, в самую гущу, - пояснил Ванько. - Слыхал, как взвыли. Если и не укокошил никого, то раненые есть точно.

К великому мишиному огорчению, винтовки на месте не оказалось...

Т у м а н возвращение хозяина приветствовал радостным повизгиванием и вставанием на задние лапы. Днем он бывал на привязи, и Ванько, проходя мимо, никогда не упускал случая приласкать верного, преданного друга. Вот и в этот раз: присев на корточки, первым делом почесал у него за ушами, огладил и отвязал - пусть сбегает до ветру. Но если даже и подпирала нужда, пес терпел: кто ж не любит ласки?

- Псина ты моя красивая... соскучился? - выдирая застрявший в шерсти "репьях", ласково беседовал с ним хозяин. - Дай-ка лапу. Хорошо, молодец. Теперь другую. Умница! Голос! Дай голос. - Пес трижды громко тявкнул.

- Не шумите, малыш уснул! - Мать вышла с глиняным горшком в руке, послужившим, видимо, Валерику в качестве ночного.

- Мам, Тамара уже пришла? - с тревогой спросил Ванько.

- А она разве не с вами?

- Мы ее оставляли у Веры. Теть Лиза ушла в Майкоп, так она согласилась помогать ей по хозяйству.

- Ушла, значит?.. Дорога ой, какая долгая да опасная!..

Больше всего хотелось ей поскорей узнать, что с матерью Тамары, но спрашивать об этом не решалась; оттягивал с вестями и сын. Она прошла до сортира, а он снова привязал собаку. Вернувшись, мать подсела к нему на скамейку под алычой, посмотрела вопросительно в глаза.

- Полицаи опередили... Забрали еще ночью.

- Где ж вы пропадали до самого вечера?

- Случайно оказались еще и свидетелями казни. Повесили, гады, обоих - и отца, и больную мать.