Неоконченный портрет

В вопросах масла и сахара помогала миссис Стедман. Она ухитрялась получать гораздо больше, чем было положено по норме.

– У меня знакомые в лавке, – объяснила она Селии. – Когда я прихожу, молодой Альфред всегда мне подмигивает. «Для вас, мамаша, сколько хотите» – так он говорит. И не подумайте, что он подмигивает любой посетительнице.

Когда миссис Стедман взяла на себя все заботы об их нехитром хозяйстве, Селия обнаружила, что у нее масса свободного времени, которое нечем заполнить. Дома она всегда находила себе занятие. Дома был сад, и цветы, и фортепьяно… Дома была мама… А здесь никого не было.

Все подруги Селии, которые раньше жили в Лондоне, вышли замуж, разъехались или работали в госпиталях. Многие из них теперь были откровенно слишком богаты, чтобы оставаться ее подругами. До замужества она часто получала приглашения на вечеринки, в гости, на балы, но теперь все закончилось, ведь они с Дермотом не могли устраивать ответные приемы. От скуки Селия в который раз засобиралась на курсы Красного Креста. Когда она сказала Дермоту, он возмутился и запретил ей даже думать об этом. Селия подчинилась, но легче ей не стало. В конце концов Дермот разрешил ей поступить на курсы машинописи и стенографии, а также бухгалтерского дела. Селия посчитала, что это пригодится, если в будущем она захочет работать.

С тех пор как Селия пошла на курсы, жизнь стала и вправду интереснее. Необычайное удовольствие она получала от бухгалтерского дела, потому что любила точность и аккуратность. Но больше всего Селия любила, когда Дермот возвращался с работы домой. Поужинав, они садились у камина с бокалами вина. Им все еще не верилось, что они вместе и так будет всегда.

Дермот не демонстрировал своих чувств. Он никогда не говорил «я люблю тебя» и едва ли допускал спонтанные ласки. Его страсть редко прорывалась сквозь панцирь сдержанности. Нежные слова давались ему с трудом и всегда заставали Селию врасплох, но она, понятно, очень их ценила. Они, бывало, сидели вечером у камина и болтали о странностях миссис Стедман, и вдруг Дермот, притянув Селию к себе, сжимал ее в объятиях и мычал ей в ухо:

– Ты такая красивая, такая красивая… Обещай, что ты всегда будешь красивой.

– А если бы я не была красивой, ты бы не любил меня?

– Нет. Это было бы уже не то. Обещай мне. Скажи, что ты всегда будешь такой, как сейчас.

6

Через три месяца Селия поехала на неделю домой. У мамы был больной и усталый вид, а бабушка, наоборот, расцвела и поздоровела. Ей не терпелось выложить Селии весь репертуар историй о немецких зверствах, почерпнутый ею из газет.

Мама была словно поникший цветок, который поставили в воду. На второй день после приезда Селии она ожила и стала прежней мамой.

– Ты скучала по мне, мама?

– Да, детка. Не стоит говорить об этом. Главное, что ты счастлива, ты выглядишь счастливой.

– Ах, мамочка, ты была не права насчет Дермота. Он такой добрый и такой заботливый, и мы все время веселимся как сумасшедшие. Ты знаешь, как я обожаю устрицы. Он купил дюжину устриц, положил мне в постель и сказал, что это устричный садок. Может, это глупо звучит, но мы смеялись до упаду. Он такой милый, такой хороший. И благородный. Я уверена, он никогда не совершал подлостей. Пендер, ординарец Дермота, обожает «капитана», как он его называет. Мне кажется, он считает меня недостойной своего идеала. На днях он мне говорит: «Капитан любит жареный лук, а у нас никогда его не бывает». Ну, мы и пожарили. Миссис Стедман на моей стороне. Она готовит еду, которую люблю я. Она говорит, мужчины – это хорошо, но, если бы она хоть раз уступила Стедману, где бы она уже была?

Радостно щебеча, Селия сидела на кровати у мамы.

Она успела забыть, как хорошо дома, какая кругом красота и чистота – обеденная скатерть без единого пятнышка, серебро начищено, бокалы сияют. А ведь раньше она этого не ценила.

Еда, пусть и простая, была вкусной, а сервировка возбуждала аппетит.

Мама рассказывала, что в последнее время у Грегг испортился характер. Она стала жаловаться, что ее плохо кормят.

– Я привыкла есть мясо каждый день на ужин. Бобы, рыба – разве это еда?

Напрасно Мириам объясняла, что идет война и мяса достать негде, – Грегг была слишком старой, чтобы уразуметь.

– Хоть и война, а нормальная пища должна быть, – упрямо брюзжала она. – А маргарин? Мой отец в гробу бы перевернулся, если бы узнал, что его дочь ест маргарин вместо масла, да еще у благородных людей.

Бабушка тоже недопонимала ситуацию с продовольствием:

– Ешь побольше яиц и масла, Селия. Это полезно для здоровья.

– Бабушка, но где же я возьму «побольше»? По карточкам масла выдают очень мало, а яйца стоят восемь пенсов штука.

– Глупости, Селия. Ты должна есть масло и яйца. Дочка миссис Райли – такая была красавица – умерла на днях от голода. Целыми днями она работала, а питалась плохо. Она заболела инфлюэнцей, а потом и воспалением легких. Еще бы тут не умереть! – Бабушка довольно кивала головой и снова склонялась над вязаньем.