Непобедимые

Хлопушка устанавливал и подключал мины к проводу сам. Случаю он не доверял никогда, и вся операция изначально готовилась под управляемый подрыв. Ямки копал боец из группы «Орел». Пришел Шишкин и порадовал всех ловкой подрубкой дерна под кабель. Ни одна сволочь не заметит, даже если будет прямо в него пялиться! Еще две мины установили на скате холма снаружи устья — на случай, если решат обойти по пологой части ущелья. Одну мину на растяжку в густой кустарник склона, другую — осколочную, направленную в другую сторону, через ущелье. Там как раз проходила козья тропинка вокруг всего ущелья прямо в поселок. Когда ставили, посчитали, что, если визитеры вдруг двинут не через подготовленный проход, а иначе — то их хоть услышат вовремя.

Знать бы заранее, как оно на самом деле будет.

До утра бойцы пролежали не шевелясь.

С рассветом отвели ядро группы. Наблюдателей поменяли и сместили на основную позицию. Как рассвело, оставив секрет, отошли в «гнездовье», выставили охранение и, пристроившись между деревьями, отсыпались под маскировочными сетями.

В полпятого вечера с тыла появился ГАЗ-66. Сбросив скорость, пропылил мимо на пост бээмпэшки прикрытия. Из-за оттянутого тента кузова выглянул жесткий седой ежик Каратаева. Озираясь вокруг, он стал рыскать по лесочку глазами. Увидев сигнал Ярослава, он без слов кивнул подбородком вверх, мол: «Как дела?» Майор кивнул и отмерил на руке размер пойманной рыбы. Генерал скорчил ехидную рожу, выкинул в кусты стянутый шнурком объемный полиэтиленовый пакет и, опасно свесившись за борт, прямо на ходу легко поставил на дорогу два двадцатилитровых баллона воды. Силен мужик! Хоть сейчас в бой!

В пакете были яблоки и мандарины — всего килограммов пять. Плюс приклеенная к плоскому шкалику коньяка записка: «Ни пуха ни пера!»

На частоте Ярослава все так же шипели ни о чем. На частоте Галицкого вяло переговаривались. Спать больше никто не мог.

Ночь прошла без изменений. Народ потихоньку скучал. Все научились разговаривать шепотом и слышать шепот собеседника. Ждали Бараева. Майор Скобелев в сотый раз повторял, что Зеллерса нельзя убивать ни в коем случае.

Скобелев с Шишкиным твердо договорились, что поутру третьей ночи откроют коньяк либо за победу, либо за отлично проведенные учения. Ну и за упокой души Павлишвили до кучи. Раз уж он такой дурак, что наврал про Бараева.

Хлопушка смотрел на них глазами больной собаки, но так ни слова и не выцедил. То ли боялся приезжих, то ли опасался за свою дееспособность, если начнет пить.

Ровно в полночь в эфире началось какое-то движение. Эдик по сигналу подтянулся к Скобелеву и минут пять слушал переговоры. Потом, сказав, что это ему не нравится, пошел поднимать народ.

В два на волне Галицкого раздался голос наблюдателя:

— Первый, Второй — внимание! На линии движение. Всем приготовиться! При выходе противника на рубеж — огонь!

Выдержав паузу, голос продолжил:

— Персональных сообщений нет. Действуйте по обстановке. — это для Скобелева.

Вернулся Шишкин. Глаза горят, скулы бугрятся.

— Командир! Кажется, идут.

— Или опять туфта, — проворчал Ярослав. — Есть внятные предложения?

— Уйти или остаться. Тебе решать.

— Коля! Не задирайся! Мы ждем. Даром что ли три дня загорали? Нам нужен Зеллерс — кровь с носу. И то, что он везет.

Шишкин, пристально вглядываясь в Скобелева, кивнул.

За спиной старшего лейтенанта быстро замигали синим. Ярослав указал ему на сигнал. Распластавшись, Шишкин скользнул к своей группе. Все замерли.

Через пять тягостных минут от устья отделились неясные тени и, войдя в зону, присев, замерли. Единственная голова, которая смотрела на них из-за корней дерева, от греха подальше опустилась вниз. Не помнилось, чтобы майор вообще когда-либо так слушал — до ломоты, до звона в давно контуженных ушах, до плывущих цветных пятен в зажмуренных глазах.

Боец-снайпер легко коснулся рукой ноги майора. Вновь высунул глаз. Тени беззвучно поднялись и медленно пошли вперед. Метрах в тридцати за дозором показались новые силуэты. Пройдя полпути, тройка вновь встала на колено. Все повторилось.

Идущий в голове, прижав приклад крутой винтовки к плечу, напряженно вслушивался в темноту. Второй осматривал пространство и склоны балки в какой-то прямоугольный прибор. Замыкающий, опустив голову и придерживая пальцем наушник, другой рукой вращал ручки плоского короба на груди.

Ночь, празднично высветив сияющую гирлянду Млечного Пути, своим сенным благоуханием, влажной свежестью и многоголосым хоралом насекомых ласково баюкала гостей заупокойной литией.

Опять опустив голову, Скобелев положил руку на плечо Хлопушки. Тот замер, лежа на животе ниже ската, и жег майора безумными глазами. К самому подбородку был прижат маленький рыжий цилиндр эбонитовой взрывной машинки.

Скобелев понимал минера! В голове бешено вертелись юлой всего две мысли: лишь бы не заметили да у кого-нибудь из бойцов не сдали нервы. Ничего более! Остальное — ерунда!